Про Кешу, рядового Князя - [48]

— Все равно трус, — довольно безжалостно говорит Лобанов и пристально смотрит Кеше в глаза. — Только он трус легко излечимый. Стоит этому человеку взять себя в руки, как от трусости останутся одни воспоминания.

Кеша жалеет, что задал этот глупый вопрос. И без того все ясно было. Однако от слов Лобанова ему становится хорошо и спокойно. Действительно, что за проблема! Стоит только захотеть, и не будет не только трусости, но и дури, из-за которой у него столько всяких неприятностей.

— Ну, мне пора, скоро вылет, — говорит Лобанов. — Бывай здоров, будущий сержант!

— До свидания, товарищ старший лейтенант, счастливо отлетать.

— Надо говорить: чистого неба.

— Чистого неба!

45.

Наступает долгожданный день, на который назначено увольнение. С Калинкиным заключен довольно устойчивый мир. Да он, поди, и думать забыл об этом злосчастном радиаторе. Кеша осторожно выведал у парней второго года службы, где в поселке школа, и теперь считает часы до выхода из гарнизона. Он уверен, что найдет Женю. Пусть даже для этого надо будет явиться в школу под видом шефов. Все будет законно, ведь их часть, как узнал Кеша, действительно шефствует над поселковой школой. Поутирают носы первоклашкам, а заодно разведают, где там обретается Женя. Учится девушка, как он понял, в десятом.

Проверяя, ладно ли сидят мундиры на отпускниках, папа Тур строго предупреждает:

— Чтоб у меня без этого самого, ясно?

— Есть без этого самого! — отвечает Кеша, и Калинкин свирепо косится на него: «Идиот! Все испортишь своим вихлянием!»

— Паясничаете? — больше обиженно, чем строго спрашивает Тур. — Ох, дети… Поясняю, у кого сообразиловка слаба: чтобы мне без выкрутас, всяких там фокусов и опозданий, — говорит старшина, обращаясь на этот раз только к Калинкину.

— Хорошо, товарищ старшина, — смиренно отвечает тот.

— И чтоб без…

Вспомнив все, чем в увольнении может проштрафиться солдат, Тур с миром отпускает парней. Осталось переступить через ротного, и можно топать в поселок.

Направляясь с Калинкиным в канцелярию, Кеша всего только на секунду задерживается у зеркала. Что ни говорите, а ему чертовски к лицу этот мундир, эта фуражка с голубым околышем и такие же погоны. «ПВО, еш-клешь!» Как было бы несправедливо, достанься ему какие-нибудь черные погоны!

Слушая инструктаж ротного, парни больше думают о том, что идет пятая минута увольнения, а они все еще болтаются в казарме.

— Вы будете на виду у жителей поселка, помните об этом. Ведите себя соответственно на улицах, в кино, в других заведениях. Чтобы в вас не только по мундирам можно было узнать советских военнослужащих, но и по поведению. Есть вопросы?

— Никак нет, товарищ капитан! — хором отвечают парни.

— Конечно, какие могут быть вопросы, — взглянув на часы, усмехается ротный. — Вот вам увольнительные. Не опаздывать. Желаю приятного отдыха.

— Спасибо, товарищ капитан! Разрешите идти.

— Идите.

Парни поворачиваются так четко, что жалобно взвизгивают подошвы начищенных сапог. Щелкнув каблуками, они поспешно вываливаются из канцелярии. Кеша подбегает к своей тумбочке, снимает с гвоздя гитару. Но тут из канцелярии выходит ротный.

— Рядовой Киселев! — строго окликает он. — Гитара останется здесь. Нечего трубадура из себя изображать.

— Товарищ капитан… — канючит Кеша.

— Или оставайтесь с гитарой. На выбор.

Кеша, конечно, не ошибается в выборе. Со вздохом повесил гитару на место и тронув струны, он ехидно спрашивает:

— Что, в самоволку захотела?

Наконец Кеша и Калинкин выбираются из казармы. Парни провожают их завистливыми взглядами.

— Князь, в поселок?

— Нет, в тайгу саранки копать! — весело отвечает Кеша.

— Везет некоторым.

— Служить надо как следует, девочки!

Гарнизон остается за спиной. Счастливчики бодро вышагивают по таежной дороге. Слегка опьянев от сладкого ощущения свободы, Кеша становится не в меру говорливым. Он беспрестанно что-то рассказывает Калинкину, ожесточенно жестикулируя.

За очередным поворотом показывается асфальтированная дорога. В нее вливается та, по которой шагают парни. А вон и автобусная остановка.

Кешиным рассказам нет конца. Калинкин устает от такой безудержной болтовни, поэтому облегченно вздыхает, когда вдали показывается красный автобус.

— Бежим, Кеша, успеем!

— Слушай, давай хоть тут без беготни.

— Тебе что, на месяц увольнение дали? Бежим!

Увольнение дали всего на восемь часов, потому Князь пускается крупной рысью. Ввалившись в автобус, Калинкин протягивает контролерше монету.

— С солдатиков не берем, — отмахивается та.

— Правильно! — просыпается у окна древний дед. — Гошударштвенные люди — шолдатики!

Дедок откашливается, собираясь, видимо, развить свою мысль, но не успевает: роняет голову на грудь и снова благополучно засыпает.

46.

Автобус въезжает в поселок, и парни оказываются в другом мире. Они с любопытством разглядывают проплывающие улицы. Кеша безжалостно выворачивает свою шею, провожая взглядом хорошеньких девочек.

Выходят они у клуба. Прямо перед ними — умытая осенними дождями, потрескавшаяся от прошлогодних морозов и позапрошлогодней жары афиша:

СЕГОДНЯ

и каждый день

(кроме понедельника)

ТАНЦЫ

Нач. 19 ч.

— Сходим, — кивает Князь на афишу.