Про Кешу, рядового Князя - [13]

Хмурый Кеша шагает один.

— Р-раз, два, три-и! Выше ногу! Тяни носок! Р-раз, два, три-и! Еще выше! Нале-во! Р-раз, два, три-и!..

Думайте, как хотите, но сержант на него взъелся. Почему он поэта Калинкина не гоняет или еще кого-нибудь? Сначала погоняет всласть, потом найдет, к чему придраться, и наряд влепит. Ну, а там и до гауптвахты рукой подать.

От этой неприятной догадки и оттого, что приходится все же подчиняться сержанту, у Кеши окончательно портится настроение. Строевой шаг ему и так не дается, а тут он начинает шлепать сапогами, как утка по грязи.

— Р-раз, два, три-и! Кру-гом! Стой, стой! — Сержант раздосадовано хлопает себя по бокам. — Ну сколько можно объяснять? Правой ногой нужно всего полшага делать, половину! И сразу поворачиваться на сто восемьдесят градусов. Что за человек?

«Голову бы тебе так, — думает озлобленный Кеша, — на сто восемьдесят градусов».

Лицо Князя выражает такую тоску, что посмотришь на него и сам затоскуешь. На пределе наш «светлейший». А Шевцов словно не видит этого. И взвод стоит, лыбится.

— Повторим! Прямо шагом марш! Р-раз, два, три-и! Кру… Выше ногу!..гом!

Кеша делает правой ногой эту проклятую половину шага, придает телу вращательное движение и едва не падает, вызывая нездоровый смешок в строю.

— Еще раз повторим! — не унимается сержант. — Прямо… Курсант Киселев, вы куда? Приказываю: вернитесь! Киселев, я приказываю!

— После присяги будешь приказывать, еш-клешь! — огрызается Кеша, направляясь к скамейке на краю плаца.

Шевцов в растерянности. Такого еще не бывало, чтобы на его приказы демонстративно плевали. Сержант косится на строй: такой конфуз на глазах у взвода! Что останется от его командирского авторитета?

Взвод стоит в напряженном ожидании. А Князь преспокойно усаживается на скамейку и вытаскивает из кармана пачку сигарет.

— Топайте, топайте, девочки, шевелите копытами, — бросает он ошарашенному взводу.

«Ну уж нет, такое хамство терпеть нельзя!» — решает сержант и с недобрым видом направляется к скамейке. Кеша невольно прячет сигареты в карман — никак драться идет. Очень не любит Князь, когда его бьют. Из осторожности он поднимается со скамейки и даже подумывает, не драпануть ли за казарму.

Шевцов подходит к Кеше почти вплотную и, вытянувшись зачем-то во фрунт, орет:

— Шагом марш в строй!

А-а, понятно — пугает. Кеша снова садится на скамейку и достает сигареты.

— Привал, товарищ начальник.

— Встать! — кричит сержант так, что на шее у него вздуваются вены толщиной с палец.

Подумав, Князь все же встает и, засунув руки в карманы, вразвалочку идет в строй. Пожалуй, не стоит слишком усложнять себе жизнь. Но чтобы не подумали, будто он испугался Шевцова, бормочет:

— Раскомандовались тут всякие психические…

— После занятий зайдете в канцелярию.

Похоже, сержант сорвал свой великолепный голос — последняя фраза вышла у него как-то сдавленно.

— Товарищ капитан, курсант Киселев по вашему приказанию… по приказанию товарища сержанта…

Кеша растерянно замолкает. Кому не лень приказывают, разберись поди. И вообще непонятно, зачем он сюда приперся? Ротный ведь не звал.

— Продолжайте, — строго смотрит на него Максимов.

— Прибыл! — выпаливает Князь.

— Почему не выполняете приказание командира?

«Кто командир? — хочет спросить Кеша. — Этот, что ли?»

У Князя появляется такая нужда съязвить, аж язык свербит. Но взгляд ротного не обещает, что юмор будет правильно понят, и Кеша отказывается от своего невинного желания. Однако он пробует похорохориться:

— А чего он муштрует!

— Отвечайте по уставу! — повышает голос капитан.

О, это уже не ефрейтор Шевцов! Кеша молчит, потому что не знает, как в этих случаях отвечать по уставу.

— Скажите, Киселев, вы хотите служить?

— Я?

— Да, вы!

Вот это вопросик! Нельзя ли полегче? Надо служить, значит будет служить, какой разговор. Впрочем, Кеша мог бы ответить по чести-совести: хочу, дескать, только пусть мной командуют солидные люди, а не всякие там… И пусть меня поменьше заставляют бегать. И еще пусть… Нет, об этом лучше помолчать.

— Надо, товарищ капитан, — отвечает Кеша.

— Ясно, что надо. Я спрашиваю: вы хотите служить, как все?

Что тут ответить, если против всех ожиданий служба оказалась такой неласковой? Особенно эта беготня. Скажи, что ему расхотелось служить, тут такое начнется!

— Так что же вы молчите? Мне нужно знать, с кем я имею дело. Мы ведь с вами, по сути, в одном строю.

— Хочу, товарищ капитан, — решается, наконец, Князь.

Ротный пристально смотрит Кеше в глаза, и тот не выдерживает взгляда.

— А ведь вы врете, курсант Киселев. Мало того, что вы разболтаны, так еще и неискренни. Ясно, что армию вы представляли себе чем-то вроде пионерского лагеря. А настоящая служба кажется вам незаслуженным наказанием. Это же у вас на лице написано. А вся беда оттого, что у вас нет ни малейшего представления о дисциплине.

Ротный умолкает с таким видом, словно хочет сказать: что, мол, на тебя слова тратить, все равно отскакивают, как от стенки горох.

— Сейчас вы запомните хотя бы то, что в армии невыполнение приказа командира есть тяжкое преступление. Сейчас вы курсант, поэтому на первый раз эта выходка вам пройдет. Думайте, курсант Киселев. Вы свободны.