Про Ивана Хвата, русского солдата - [21]

Поблагодарил Иван бабусю Ягусю за подарок путеводный, поклонился ей в пояс, а затем на землю клубочек бросил и за ним пошёл.

И вот идёт он по лесу тому, бредёт — что, думает, за чёрт? Нужели, смекает, и вправду такое бывает? И то ли кажется ему, то ли грезится, то ль головушка его бесится, а только изменилася вдруг округа кардинально. Ну, будто бы не на этот свет Иван наш попал! Сумрак зловещий на землю там пал, громы раскатистые над главою его загрохотали, и музыка невесёлая пиликать стала сама собою. Испугался слегка наш герой, но ничё, идёт да виду не подаёт. Русскому ведь солдату в обрат-то бежать неладно — его душеньке путь вперёд лишь приятен.

И в это самое времечко — шасть! — образина некая безобразная сбоку на Ваню выскакивает. «Только бы не бояться! Только бы не смотреть!» — приказывает он себе властно и в клубочек катящийся глазами аж впивается. А эта нежить хищная буквально над ним уже нависла. Распахнула она пастищу свою жуткую, и оттуда дух тошнотворный на Ваньку пахнул. Едва-то-едва он сдержался, чтобы не взглянуть на этого монстра да к нему не обернуться. Себя всё же пересилил он кое-как да зашагал себе далее. А эта зверюга невероятная порычала себе плотоядно, да помаленьку от него и отстала.

Сколько по тому беспутью солдат бравый передвигался, того хрен даже, наверное, не знает. Ужасы пережил он там всякоразные. Долго ему казалося, что шагает он по кишащим в великом количестве змеям, паукам и скорпионам, да и по прочей-то живности демонической. А ещё летели на него чудовищные орлы и грифоны, камни лавиной на него валилися с крутых склонов, и брёвна катилися огромные с высоких гор… Под конец же мо́рока того неуёмного выбрался он на берег большого моря, а те воды тёмные отступили вдруг за горизонт и вот — валище ужасный на вояку нашего наступает, с версту, наверное, высотою! Собрал Иван в кулак крепкую свою волю, а сам-то за клубочком волшебным едва-то в бессилье идёт. А этот вал массивный всё ближе подвигается и ближе, ближе и ближе… И такой страшный слышится оттуда грохот, что чуть было Ваня не оглох. Жуть давящая сжала ему горло. С невероятным усилием переставлял Иван вперёд ноги. И в этот миг непередаваемый вал чудовищный прямо в него ударил!

И… всё наваждение необычайное вдруг как пропало.

Стоит Иван, ноги-руки у него дрожат, и пот обильный с чела он утирает. И видит вдруг в некотором от себя отдалении дворец собою великолепный. Этот дворец был странным. Он был сделан не из дерева или камня, а из какого-то металла, золото по виду напоминавшего, только блиставшего куда как ярче. Форма дворца оказалась сложной и вычурной, и напоминала нагромождение хаотическое фигур геометрических. Ну и дивеса, Ванюха удивляется! Не иначе, смекает, как сам Кащей здесь обретается…

Поглазел воин смелый на чудо архитектуры демонской, дух мал-мало перевёл да по направлению к нему и потопал. Приближается он вскоре к воротам, зело блестящим, а те ворота сами собою пред ним и распахиваются. Словно бы внутрь его, значится, приглашают. Ну что же — заходит Ванька в палаты за́мковые да возле входа и останавливается, потому что зрит вот что: пред ним за́лище был преогромный, а в том зале неисчислимое количество всевозможных часов висело и стояло. Ну, куда только ни кинь взгляд, часы изумительные в глаза бросалися. И до того все они были разными, что нельзя их даже описать — слов просто не хватит.

Посредине же зала стол стоял громадный и гладкий, по виду золотой, за ним трон возвышался, сделанный из того же металла, а на троне сидел человек вроде, или кто-то, имевший человекоподобие.

В тот же миг стали бить башенные часы, и их удары, могучие и мерные, эхом отразились там неимоверным. Прочие же часы запели и загудели каждые на свой лад. Ну а когда бой и тиликанье часовые наконец прекратились, то странный хозяин вдруг заговорил с Ванею голосом гортанным:

— Ну, здравствуй, Иван Хват! Уж кого-кого, а русского солдата увидеть я здесь не чаял. Что ж, проходи, садись, гостем будешь. Присаживайся вон на ближайший стул.

— Здорово живёшь, царь Кащей! — гаркнул Ванюха в ответ, — Многая лета я тебе не желаю, да не буду тебя и хаять. Я ж как-никак гость у тебя, а ты хозяин, а ругать-то хозяев нельзя.

Промаршировал он, прихрамывая, до места, ему указанного, на стульчик зад свой усадил и на Кащея во все глаза воззрился. А и было чему ему удивляться, ей-богу ведь было!

Кащей оказался довольно собою великим — метра три в высоту, наверное. Тело его поразительное не из плоти состояло, как у нас с вами, а из какого-то блестящего материала, опять же на золото смахивавшего. Грудь он имел бочке огромной подобную, свитую спиралевидно из трубообразных ободьев. Внутри груди была пустота, и лишь стержень толстый торчал посерёдке, от квадратного таза до самой глотки. Ну а руки и ноги царя злодеев тонкими были, как золотые верви, и гнулися безсуставно по его, видать, желанию. Пальцев на руках было по шести, и те пальцы венчали острющие когти. Наконец, его голова… О, она была ужасна! Но череп, как Ваня ожидал, вовсе собою не напоминала. Кожа на лице была словно из жидкого некоего металла: она двигалась, морщилась, текла и переливалась… Имел царь Кащей и носяру крючковатую, и громадные уши. Балда же его была лысой, а глазищи огромными, неправильной формы, и горели они жутким огнём.