Про Часы Мидаса - [17]

Шрифт
Интервал

Впрочем, зачем обязательно убивать? Можно и просто высмеять, как это делал Гоголь. Или даже Данте. Это сегодня мы воспринимаем «Божественную комедию» как произведение в стиле хоррор-фэнтези, но на самом-то деле это была очень крамольная и злая сатира в адрес совершенно конкретных VIPов. Просто я веду к тому, что еще задолго до знакомства с гран-ами мне очень помогало справляться с мучительными для меня ситуациями превращение события в сказку, недругов — в сказочных персонажей, и чудесным образом получать хэппи-энд, которого я все равно не могла достичь в жизни. А тут могла запросто, и тем самым мое душевное равновесие восстанавливалось не хуже, чем, скажем, от курса сеансов у психотерапевта. И совсем бесплатно! И из дому никуда не надо ходить.

Этому приему меня научил один батюшка, можно сказать, мой духовник. В мирской жизни он был отоларингологом и профессором медицины. Он специализировался на восстановлении функций голосовых связок, и его пациентами были студенты консерватории, хористы и оперные певцы. Говорят, что прием он вел тоже в рясе, но на приеме я никогда не была, видела только в церкви.

Однажды я рассказала ему одну ситуацию, которая была очень мучительной и не шла из головы, но изменить что-либо я была не в силах, и это тоже очень мучило и не давало покою. Батюшка посоветовал мне написать кому-нибудь письмо, и в этом письме выложить все, что случилось, что меня мучает, кто мучает, что я думаю по этому поводу, какой бы мне хотелось развязки. Письмо совершенно не нужно отправлять, просто, когда я выложу все на бумаге, я как бы сброшу это с себя, избавлюсь от тяжести и смогу спокойно жить дальше.

— А кому писать? — спросила я.

— Да хоть Деду Морозу!

Я растерялась, но во мне уже будто что-то перещелкнуло, изменив настрой, и я уточнила по-деловому:

— Он же сказочный персонаж, ему, наверное, и писать надо в виде сказки?

— Как угодно! Как будет писаться, так и пишите. Сказка — вообще самое лучшее, особенно смешная. Справитесь? Ведь, правда же?..

Когда, годы спустя, мы будем с гран-ами сочинять наши истории, то мой батюшка станет прообразом одного из ведущих персонажей «Трех сестер мушкетера» — священника-врача, но не в плане биографии, а характером, жизненными взглядами. В реальной жизни батюшка, отец Валентин Борисович Чаплин, освятит нам квартиру после ремонта, и гран-ами наконец познакомится с ним. У меня ведь давно нет родителей, поэтому со всеми проблемами я бежала к батюшке, пока он служил настоятелем ближайшей церкви. Девочке ведь очень трудно без отца во взрослой жизни. И Вселенная однажды послала мне такого. Мне повезло.

Естественно, после водворения на свою жилплощадь, я сразу помчалась к батюшке. Меня волновало даже не столько то, что с гран-ами мы расстались в ссоре, и что меня буквально выгнала его мать, а то, что гран-ами после тяжелейшего инфаркта стал только-только восстанавливаться. Ему нужно и определенное питание, и режим, и специальным прибором надо снимать показания сердечной деятельности, передавать их лечащему врачу. Как же они будут с матерью без меня? Матери к восьмидесяти, она мало что может, да и отношения у них сложные, а без нормального ухода после такого инфаркта…

Батюшка вдруг перебивает очень строго:

— Никогда не берите на себя функции Бога.

Полная неожиданность: батюшка никогда не был строгим, никогда не перебивал, а тут еще и такая формулировка!

— Они взрослые люди, — после паузы уже с улыбкой продолжает он. — Они справятся сами, не справятся — вас позовут. А с гран-ами вы еще помиритесь!

— Он мне уже звонил, мы болтали, будто ничего не случилось.

— Тем более. Никогда не надо брать на себя функции Бога.

С тех пор эта мудрость всегда со мной. Рядом с ней — мудрость из «Одиссеи». Афина говорит Телемаху примерно так: «Есть вещи, где человек без богов — ничто, а есть такие, которые человек должен сделать сам».

Главное: вовремя понять, где функции Бога, а где — твоя человеческая опция. Кажется, что ты должен что-то сделать, потому что можешь, а на самом деле наоборот: ты можешь только тогда, когда должен. Тогда и силы даст Вселенная, и помощников, и все получится. В противном случае — лишь трата времени, суета и томление духа. Не просто так сказал философ Григорий Сковорода: «То, что нужно — не трудно, то, что трудно — не нужно». Впрочем, без труда не вынешь и рыбку из пруда, только вот труд и трудность — разные сущности, и это надо уметь различать хорошо.

Лесной царь, Мурлина и маман

Как бы там ни было, но после изгнания на свой диван, я все равно переживала и не могла понять, что со мной стало не так? Ведь и как невеста, и как невестка я просто на зависть: ни родителей, ни детей от прошлого брака, собственная квартира. И детей мы еще успевали родить. Родила же меня мать в сорок два, а мне не было еще и сорока. И гран-ами всегда говорил, что если бы он был женщиной, то был бы я, правда, он совсем не понимает, как существовать женщиной… Что же произошло, почему он перестал видеть во мне свое отражение, свою половинку?

Еще непонятнее стало после того, как буквально на той же неделе, что и мое изгнание, мы с ним вместе были на дне рождения одной нашей очень близкой дамы, можно сказать, феи-крестной. Конечно, она уже знала, что произошло, но внешне все выглядело так, будто мы с гран-ами никогда не расставались даже на час. Хотя потом мы оба поехали каждый на свой диван. Неужели, правда, после публикации моего рассказа гран-ами стал видеть теперь во мне конкурента?


Рекомендуем почитать
Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода

Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.


Путеводитель потерянных. Документальный роман

Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.


Герои Сталинградской битвы

В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.


Гойя

Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.


Автобиография

Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.


Невилл Чемберлен

Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».