Про Часы Мидаса - [14]
Скажу лишь о том, что собрание мы назначили на 16 октября. Я была среди организаторов, дату мы согласовывали, чтобы всех устраивала. Все же работали, у всех всегда есть и какие-то личные дела. Я тоже могла предложить число, более подходящее для меня, но ни с чем не соотнесла этот день, в который, однако, исполнялся год гибели Норы Филдинг — английской подруги Натали де Рамон, моей очень-очень близкой необыкновенной подруги Людмилы Серафимовны Девочкиной.
В «Панораме» мы с ней были единственными, кто не занимался рерайтом, а писал из головы. Нас с ней познакомила моя любимая тамошняя редакторша, которая тоже работала с Норой. После сорока лет вообще сложно обрести настоящую подругу, и на нас свалилось настоящее чудо: было такое чувство, что мы знакомы всю жизнь.
Любое профессиональное сообщество очень не любит чужаков, видит в них конкурентов, не принимает, выпихивает. Если все же не удается избавиться, то выделяет строго охраняемое место — ниже плинтуса. Мир сочинительства — особенно, ведь каждый автор — сам по себе, все конкуренты. Тут главный принцип: не сотвори конкурента себе. Дружба — дружбой, а связи и денежки — врозь. Да и не один солидный издатель по доброй воле никогда не возьмет автора с улицы, тем более, начинающего в таком возрасте, когда эффективному для книжного рынка литератору давно пора бы почивать на лаврах из доходов с роялти.
Мы с Норой были чужими в этом мире. Особенно она. И в «прошлой жизни», и сейчас ее окружали технари и научные сотрудники, для которых теперь, превратившись в «английскую писательницу», она тоже стала чужой. И ей очень хотелось найти родственную душу в «новой жизни». У меня к моменту нашего знакомства дела обстояли лучше: был гран-ами — телекритик и тележурналист, была и муза-соседка, даже имелась подруга-поэтесса со своими приятельницами, дипломированными гуманитариями. Вот уж они-то меня туго воспринимали!
Тогда как друзья-коллеги моего гран-ами относились ко мне вполне сочувственно, снисходительно, конкурента не видели, лишь бытовую подружку своего коллеги, а одна из приятельниц — даже покровительственно. Она была редактором в журналах Издательского дома «Бурда», и именно благодаря ей там стали печататься мои рассказы, а потом я получила еще и шикарную работу как переводчик. Правда, моя лафа продолжалась недолго — случился дефолт 1998-го года.
У Норы не было ничего подобного. Просто в один прекрасный день она взяла ручку и блокнот и на коленке — в прямом смысле! — начала писать роман просто потому, что все существующие современные любовные дамские романы ее больше не устраивали. Меня-то они вообще никогда не интересовали. Я любила и люблю классику, то, что проверено временем.
В моем представлении, вообще все книги о любви, не только романы. Детективы — о любви к справедливости, учебник по электротехнике — о любви к электротехнике. Что же касается, так сказать, гендерной принадлежности, то разница между мужскими и дамскими романами в том, что в мужском романе героиня всегда погибает. Оно и понятно: мужчинам всегда нужна независимость для расширения своих дон-жуанских списков. А женский роман даже самый трагичный и драматичный всегда заканчивается по правилам комедии: свадебные колокола, воссоединение возлюбленных или рождение детей. «Анна Каренина» — мужской роман, героиня погибает. «Война и мир» — женский, героиня счастлива в браке и купает ребенка. «Евгений Онегин» — редкое универсальное решение: героиня счастлива в своем браке, а герой благодаря этому холост и открыт для новых амурных побед.
Нора подходила ко всему системно. Она даже преподавала информатику в школе, когда закрылся НИИ, где она работала. У нее были книжки всех писательниц-современниц, и она убедила меня прочитать каждой хотя бы по одной. Надо ведь знать конкурентов в лицо, раз уж мы можем печататься лишь в формате «дамского чтива».
Но этого мало. Надо еще знать алгоритм романов. Где, в какой методичке, в каком учебнике его найти? Об этом она меня спросила в первую же встречу. Насчет алгоритма романов я ничем помочь не могла, но к тому времени уже имела опыт написания сценария под присмотром серьезного продюсера по рекомендации гран-ами, поэтому о существовании алгоритма сценария знала и дала ей почитать книжку, рекомендованную мне тем продюсером. Она прочитала и стала самостоятельно выстраивать собственный алгоритм.
Мы его обсуждали, спорили, так или иначе подлаживали под него наши романы или наоборот, все время открывали для себя что-то новое. Вероятно, мы изобретали велосипед, но нам вместе было очень хорошо. У нас был свой мир. Мы созванивались по несколько раз в день, ездили друг к другу. Моя соседка, приходя на чай, частенько заставала Нору у меня, и, в общем-то, могла бы обижаться, что я ее променяла, но она восприняла Нору, как, скажем, тетушка воспринимает еще одну объявившуюся племянницу. Хотя соседка помоложе меня, а я — помоложе Норы.
До сих пор я очень хорошо помню тот день, когда позвонила норина подруга по ее «прошлой жизни», о которой я только слышала, но никогда не видела, и сказала, что Норы больше нет. Я заклеивала окна, чтоб не дуло, и шел первый в том году снег. Первый снег теперь навсегда для меня связан с Норой. Наверное, стоит как-нибудь написать о ней подробнее, очень много сейчас нахлынуло, очень много необычного и очень солнечного, просторного. Мне ее страшно не хватает до сих пор, а тогда я постоянно думала о ней, мысленно разговаривала. Гроб был закрытый, когда хоронили, поэтому в моей памяти она осталась прежней, активной, остроумной, изобретательной, полной жизни.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.