Призвание миротворца - [32]

Смотритель почтенно склонил голову.

— Мы не собирались ни воевать с ковеном, ни ставить в известность вашего воеводу, чтобы он не совершил той же ошибки, сиятельная королева. Магия крови использовалась в этом городе веками, задолго до того, как власть перешла к Тёмному Владыке Хадамарту. Эту силу невозможно победить. Её можно только перетерпеть.

— Перетерпеть? Каким это образом? Обильно снабжая жертвенники кровью доверившихся вам горожан?

— Чаша Терпения ещё не переполнена. Переполнившись, она изольёт на ковены красных жрецов заслуженную кару. В своё время. Не нужно ни войн, ни смертей. Однако вы, сиятельная королева, разрушив жертвенник, опорожнили и чашу скорбей, и этим только отсрочили кару для красных жрецов.

Королева чувствовала, что если и есть в человеческих сердцах та чаша терпения, о которой толкуют проповедники чашников, то в её сердце эта чаша уже заполнена до краёв.

Вот только невозможно понять: действительно ли верит Смотритель в то, что говорит, или ведёт какую-то скрытую игру?

— Вы готовы терпеть самых опасных врагов рода людского у себя под носом? Знаешь ли ты, Смотритель, какую силу способна высвободить магия крови?

— Знаю, сиятельная королева, знаю. Вера в Чашу Терпения столь же древняя, как и магия крови. Смею вас заверить, что против Переполнившейся и Излившейся Чаши красные жрецы не устоят. Ничто не устоит. Потому мы и просим вывести ваших воинов из Мглистого города. Они мешают нам. Мешают восполнить меру страданий. Мешают чаше наполниться.

«Ах, значит, вы уже не требуете, а просите!» — не без удовольствия отметила королева.

— Наполниться чем? Кровью и болью людей, умирающих от потери крови, заразы, подхваченной у Обелиска? Отчаянием несчастных, утративших не только здоровье, но и последнюю надежду? В чём тогда отличие вашей Чаши от красных жрецов? Они тоже накапливают человеческие страдания, как ростовщик золотые монеты!

— Страдания переполнятся, изольются и забудутся, — продолжал Смотритель с таким спокойствием и убеждённостью, что королеве становилось не по себе. — Но ростки жизни останутся, и тогда свет и радость наполнят души и утрётся всякая слеза с глаз невинных. О страданиях не останется даже памяти.

— Значит, люди страдают во имя будущих поколений? И сколькие доживут до этого благословенного дня, чтобы порадоваться избавлению?

— Многие. Гораздо больше тех, что страдают сейчас.

— Пожертвовать тысячью ради десяти тысяч? Меньшее зло, не так ли?

— Нет, сиятельная королева. Страдания — это не зло, а очищение от зла. Мы никого не обрекаем на страдания, мы лишь помогаем людям их перетерпеть, увидеть их смысл. И люди начинают видеть свой путь очищения и сами идут дорогой страданий, зная, что их ждёт новая жизнь.

— Потому что не знают другой дороги. Дороги свободы… — королева поймала себя на мысли, что Смотритель вынудил её спорить с ним, как с равным себе. — Но ты забываешься, Смотритель. Я королева как Сумеречного, так и Мглистого города. Вы управители, но не князья. Вы имеете право просить или советовать, но не требовать. И моё слово неизменно: когорта Мегория останется в Мглистом городе и будет нести свою службу. А любые попытки вынудить моих воинов покинуть город, я буду расценивать как происки Тёмного Круга. В том, что мы умеем пресекать замыслы врага, вы уже имели честь убедиться.

Старый Смотритель молча глядел на неё ничего не выражающей чернотой глаз. Королеве не нравилась его прямолинейная стойкость: он по-прежнему держал себя перед владычицей так, словно считал себя как минимум равным ей.

— Кроме того, мои войска будут уничтожать все ковены жрецов крови или логова магов Тёмного Круга в Мглистом городе, — продолжала она. — Препятствия со стороны ваших чашеносцев мои военачальники будут расценивать как предательство и поступать с ними, как с предателями. И последнее: я приказываю вам убрать шипы с площади Обелиска Скорби. Они причиняют увечья моим подданным.

— Это невозможно, сиятельная королева! — впервые в морщинах Смотрителя Каменной чаши промелькнуло беспокойство. — Даже если мы это сделаем, жители всё восстановят сами!.. Прошу понять нас, сиятельная королева, учение Чаши Терпения не одобряет сознательного причинения боли ближнему или самому себе. Страдание и терпение — это два попутных течения, и совершенно неразумно пытаться ускорить их движение своими усилиями. Но люди слабы и хотят достичь своими тщетными попытками того, что достигается только временем.

— Тогда почему вы не говорите этого людям?

— Мы говорим об этом денно и нощно! Но если вы, сиятельная королева, настаиваете, объявим снова.

Королева величественно поднялась с трона.

— Переговоры окончены. Вас проведут в покои для гостей. Завтра с вами отправится мой новый посол, который будет следить за исполнением моих указов и ваших обещаний. Мой прежний посол погиб сегодня утром на Площади Обелиска Скорби, — добавила она чуть тише.

— Мы все скорбим вместе с вами, сиятельная королева, — произнёс Смотритель, откланиваясь.

* * *

Похоже, Калиган был рад переместиться из тронного зала в комнату Тайного Совета. Здесь, в небольшой комнатушке без окон, занимаемой почти полностью круглым дубовым столом и дюжиной кресел, он, должно быть, чувствовал себя на своём месте. К тому же здесь можно было не опасаться чужих ушей, пусть даже магических. Старший следопыт ещё отходил после утренней схватки, рука его, туго перевязанная, держалась на подвязке, вокруг шеи.