Призвание: маленькое приключение Майки - [51]

— Точно так. Плюсу полагается минус, а умножению — деление. Не бывает света без тени, не бывает дня без ночи. Если мы считаем себя солнцем, то противная сторона именуется луной. И наоборот.

— Это с какой стороны посмотреть, — кстати ввернула Майка любимую папину фразу.

— Гражданка «Показуха»! — выкрикнул вдруг Никифор. — Модель мироздания, пожалуйста.

На экране прорисовался круг, разделенный пополам извилистой линией. Одна часть круга была белой, другая — черной. А в каждом поле красовалось по пятнышку: на черном — белое, на белом — черное.

Майка знала его. У них дома висел календарь с таким знаком. Он обозначал что-то мудрое и вечное.

— Красиво.

— Правильно, — сказал Никифор. — Мы — с одной стороны, они — с другой. А вместе мы образуем круг.

— А что означают эти пятнышки?

— Контрольные кляксы? Это наблюдатели. Ведь каждая сторона в праве знать, что происходит в стане противника. Так нам удается удерживать равновесие. Ни вашим, ни нашим.

— Как же? Мы ведь только что победили?!

— Мы удержались в границах, — поправил Никифор. — В масштабе мироздания победителей нет. Каждому свое. Детям — «детское», дедам — «дедское».

Майка перебрала все вышесказанное в уме. Непросто, но, кажется, понятно. Непроясненным оставался лишь один очень важный вопрос.

— А кто такие хитрованцы?

Хитрованцы

Было видно, что вопрос не очень приятен Никифору.

— Сначала хитрованцами назывались те, кто использует дароносцев в своих темных целях, — с усилием произнес он. — Те, кто вынуждает их до времени растрачивать свой дар, а когда талант иссякает, они бросают обнищавших на произвол судьбы.

— Разве так можно?

— Нельзя. Но если кому-то очень хочется, то получается, что можно.

— А какие они?

— Разные. Очень разные. Среди них много тех, кто не слышит.

— Ушей нет? Инопланетяне? — ахнула девочка.

Никифор подавился смешком.

— Нет, конечно. С ушами у них все в порядке. Беда с внутренним слухом. Они слушают, но не слышат.

— Не могут?

— Или не могут, или не хотят, а чаще всего вначале не хотят, а затем уже не могут. Хитрованцем стать не так то легко. Нужен особый склад характера, своя конфигурация ума, чрезвычайные обстоятельства. Редко кому настолько не везет, — Никифор кое-чего недоговаривал, но десятилетнему ребенку это было необязательно знать.

— А можно их узнать? Есть у них какой-нибудь знак особый? Глаза красные или, может, зубы, как у вампиров.

Никифор улыбнулся: ну, дитя, ей-богу.

— Нет, ни рожек у них нет, ни хвоста. Да и копытца отсутствуют. У них другая печать, — директор понизил голос.

— Печать? — Майка затаила дыхание.

— У хитрованцев другие глаза.

— Какие?

— Никакие.

— Какие «никакие»?

— Мертвые.

— Они — мертвецы! — воскликнула Майка и едва не захлопала в ладоши, — «Кладбище домашних животных-раз»! «Живые мертвецы возвращаются-два»! «Кошмары на улице Вязов — раз-два-три»! Помните, как там Фредди Крюгер, весь красный, как вареный рак, с бензопилой! Жух! Жах! Тра-та-та! — тараторила девочка. Майка страшно боялась фильмов ужасов и потому страшно любила их смотреть.

Никифор побледнел:

— Будет тебе наговаривать. Хитрованцы живые. Нормальные живые люди с нормальными мертвыми глазами.

— Как живые могут быть мертвыми?

— Они пустые, ничем не освещенные, как дерево с трухлявым нутром. Вроде бы растет дерево и цветет даже, а внутри, кроме жучков и пыли, ничего. Мертвые глаза, как два дупла, ничего не выражают: в них нет ни печали, ни радости, ни сочувствия. Зависти — и той нет.

— Они злые? — уточнила Майка. В устах Никифора нехорошесть хитрованцев была какой-то неубедительной. Ну, глухие у них внутренности, так и что ж с того?..

— Опустошенные. А ведь от внутренней пустоты можно много дров наломать. Им все равно и одинаково — ведь они только свою пустоту и могут слышать.

— Почему их в тюрьму не посадят? Взяли бы и отправили их куда-нибудь далеко, чтоб не мешали.

— На сто первый километр? В Сибирь? В Саратовскую глушь?! Молодец! — он хлопнул в ладоши. — Вот и сошлют одной из первых Майку Яшину. А следом — ее маму, папу, ну и бабку-соседку в придачу, чтоб неба не коптила.

— Нас-то за что? Мы — хорошие!

— А как узнать, хорошие вы или трухлявые хитрованцы?

— По глазам, — неуверенно предложила Майка. — Они же у нас живые.

— Так хитрованцы тоже себе на уме. И они тоже умеют читать по глазам. А еще они могут пускать пыль, наводить морок и вынуждать других закрывать глаза на самые очевидные вещи. И вот представь: увидят они светлого ребенка с хвостиками-косичками, да и объявят его «врагом народа».

— За что? — впечатлительная девочка мигом представила себя в далекой дали, в зле и холоде, и чуть не всхлипнула. — Я не виновата!

— Ты — другая, на хитрованцев не похожая. Рядом с тобой их трухлявость яснее и заметней. Чем ярче свет, тем чернее тени… — Никифор выдержал многозначительную паузу, чтоб девочка прониклась, а затем продолжил. — И вообще, кто сказал, что они не могут жить там, где хотят? Они тоже люди, и имеют все человеческие права. Ну да, глаз тухлый, так ведь за это не сажают. Кстати, не всякий хитрованец совершает дурные поступки, многие просто бездействуют. Ничего не делают. Ни плохого, ни хорошего. Как колода посередь дороги, — Никифор усмехнулся. — Глупость ты сказала, корявка. Тюрьма-сума и прочая ерунда нашему подлунно-подсолнечному миру не подходит.