Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [36]

— Этот склеп сейчас уже не используют? — спросил я у Осборна.

— Нет. Я даже не подозревал о его существовании. С восемнадцатого века Пендрагонов хоронят в парке ллэнвиганского замка… Ну что ж, я думаю, нам пора возвращаться.

Я не возражал. Винтовая лестница и склеп изрядно утомили меня. Во мне с новой силой пробудились прежние страхи, и я мечтал опять увидеть солнце и глотнуть свежего воздуха. Такие подземные экскурсии явно не для меня.

— Подождите-ка, — сказал Мэлони. — Когда мы обходили склеп, я заметил на стене еще один такой крест. А вдруг за ним скрывается новая дверь? Сдается мне, что эти древние использовали кресты вместо дверных ручек.

Мы подошли к кресту. Он немного отличался по форме от предыдущего, и под ним было что-то написано.

Когда я прочитал эту надпись, в глазах у меня потемнело, и я бы упал, если бы Мэлони не поддержал меня.

— Что с вами? — спросил он испуганно.

— Да ведь именно об этом шла речь в книге! — воскликнул я по-венгерски и очень удивился, что меня не поняли.

Надпись гласила: «POST CXX ANNOS PATEBO» («Восстану через сто двадцать лет»).

Мы стояли перед усыпальницей Розенкрейца.

Мэлони начал встревоженно развязывать мне галстук.

— Не беспокойтесь, со мной все в порядке, — сказал я, немного придя в себя. — Это место мне знакомо, я прочел о нем в одной книге. Правда, там оно было описано немного по-другому, но сути дела это не меняет. Где-то здесь должна быть дверь, за которой нас ждет нечто совершенно удивительное.

Дверь мы нашли довольно быстро, и Мэлони после непродолжительных манипуляций с крестом удалось открыть ее.

Мы все трое испуганно отпрянули назад. В глаза нам ударил ослепительный свет — намного более яркий, чем могла бы испускать электрическая лампочка.

А дальше… все было так, как в той книге.

Мы оказались в семиугольном зале. Пол был испещрен контурами земных материков, на потолке мы увидели изображения небесных сфер. А под потолком прямо по центру висела какая-то раскаленная добела штуковина неопределенной формы, которую древние называли искусственным солнцем.

Решительно, как человек, уже побывавший здесь, я повел своих товарищей на середину зала и показал им алтарь, на котором было написано: «A. C. R. C. UNTVERSI COMPENDIUM VIVUS MIHI SEPULCHRUM FECI».

Мы стояли у могилы легендарного Розенкрейца. Миф, над которым столько подтрунивали потомки, оказался былью. Мы попали в храм Святого духа, где все точно соответствовало описанию, обнаруженному мною в старинной книге.

Но ведь тогда… выходит, и все остальное — правда…

В таком случае под алтарем мы должны найти тело Розенкрейца или того, кто называл себя Розенкрейцем… тело, не тронутое столетиями.

Но открыть могилу… Как осмелиться на такое?

И все-таки любопытство, которое всегда было главным свойством моего характера, взяло верх над суеверными страхами.

— Помогите-ка, — сказал я своим товарищам. — Отодвинем алтарь! Хочется заглянуть в склеп.

Мэлони перекрестился и отошел в сторонку.

Мы с Осборном налегли на алтарь. Он сдвинулся с места неожиданно легко, как будто только того и ждал.

Под алтарем оказалась мраморная могильная плита, на которой был высечен герб Пендрагонов с крестом и розами. Сверху полукружьем шел фамильный девиз: «Верую в воскрешение тела», а надпись чуть ниже возвещала: «Здесь покоится Асаф Кристиан Пендрагон, шестой граф Гвинед».

Это повергло меня в глубокое недоумение. Я стоял над могилой полночного всадника и никак не мог понять, кто же тут все-таки похоронен: Розенкрейц или Асаф Пендрагон? Кому верить: старинным книгам или собственным глазам?

Напрашивалось единственное возможное объяснение: Розенкрейц и Асаф Пендрагон — одно и то же лицо. И четыре буквы A. C. R. C., предварявшие надпись на алтаре, скорее всего означали Asaph Christian Rosae Crucis (Асаф Кристиан Розенкрейц).

Это открытие стоило гораздо больше, чем изучение всей библиотеки Пендрагонов. Я нашел историческую основу легенды о розенкрейцерах. Настоящий краеугольный камень для будущей книги, которая принесет мне мировую известность в научных кругах.

Мои мысли снова вернулись к могиле и к лежавшему в ней. Пожалуй, настоящие чудеса еще впереди.

— Как вы считаете, не поднять ли нам могильную плиту?

— По-моему, мы не имеем на это права, — отозвался Осборн. — Грешно из пустого любопытства нарушать покой моего предка.

— Поймите, Осборн, мною движет сейчас не пустое любопытство, а чисто научный интерес. Если верить древним рукописям, то мы должны обнаружить под этой плитой абсолютно целое и невредимое тело Асафа Пендрагона, над которым оказались не властны века.

— Ну уж нет, — вмешался Мэлони, — мне это дело не по нутру. Пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову! Покойник он и есть покойник, и лучше всего оставить его в покое. Не нравится мне здесь. Ей-Богу, зря я с вами поперся.

— Послушайте, доктор, — сказал Осборн, — если нам удастся открыть могилу, в чем, правда, я сильно сомневаюсь, то тут могут быть два варианта. Либо мы обнаружим истлевшие кости, что наиболее вероятно, либо, если верить вашим книгам, — тело Асафа Пендрагона. Ну представим на минутку, что мы все-таки найдем покойника в целости и сохранности, со скрещенными на груди руками, и на пальцах у него будут те самые перстни, обладающие чудодейственной силой, о которых гласят семейные предания… Допустим. Но знаете, доктор, — вы только не обижайтесь — я не хотел бы этого видеть. Какое-то внутреннее чутье подсказывает мне, что не следует вмешиваться в тайны усопших.