Боги… Как причудлива их мысль, как непостоянны их желания, как изменчива их поддержка… Сегодня они любят, холят и лелеют тебя, а завтра уже ненавидят и жаждут погубить любым, даже самым низким способом…
Атталос, нервно постукивая пальцами по столу, читал очередное донесение — вифинские налетчики напали на несколько пограничных деревень — население частью вырезали, частью увели в рабство. Оказать противодействие, не говоря о том, чтобы догнать и проучить ублюдков, было некому — все войска стояли на границе с Сардами, на северных рубежах было от силы пара таксисов ополчения… Даже в самом Пергаме оставалось всего несколько сотен боеспособных солдат, и те в царском дворце.
Слезились воспаленные глаза, ныли старые раны, разум уже не был так быстр и остер, как в молодости… Да, возраст незаметно отвоевывал здоровье даже у царей, не делая скидок на их свершения, какими бы великими те не были. Атталосу было шестьдесят — возраст сколь почетный, столь и обременительный. Последние несколько недель ему удавалось поспать не больше пары часов в день — Пергам разрывала война, война, победа в которой, казалось, невозможна…
Пергам был очень богатым полисом — торговля приносила баснословные прибыли, под его влиянием находились все окрестные города, и проблема была лишь в том, что Атталос оказался слишком хорошим правителем… Слишком разбогател народ, слишком усилилось влияние… Сначала все казалось трагическим стечением случайностей — резко увеличившееся количество пиратов, несколько поветрий на окраинах государства… Одно за другим, несчастья, словно вода камень, подтачивали экономическую мощь Пергама.
Атталос, однако, быстро догадался, что случайности совсем не случайны, но объявлять открытую войну посчитал невозможным — против Пергама ополчились все окрестные полисы — Вифиния, Сарды, Эфес, даже Тавион, не лезший в Пергам с незапамятных времен, решил попробовать свои силы вновь… Но царь не знал, что договор предполагал разделение его государства между этими подлыми шакалами.
Несколько лет страна жила в условиях тяжелой экономической блокады, казна постепенно пустела, люди разочаровывались в своем правителе… И тут коалиция совершила ошибку — полисы решили с помощью военной силы добить стремительно беднеющее царство. Царство, чей народ остановил галатское нашествие, чей народ воевал за свою независимость с тех самых пор, как он появился. Более того, коалиция не смогла договориться о совместном выступлении — каждый думал лишь о том, как бы урвать кус побольше. В результате две недели назад Пергаму объявил войну союз Сард и Эфеса, неделю назад — Тавион, сегодня начинала активно действовать Вифиния. Промежуток времени, казалось бы, слишком малый, чтобы как-то сыграть на разобщенности врага, но было одно важное «но» — Пергам не был гигантской империей, и одна армия вполне могла оборонять его пределы, если враги наваливались по очереди, а не вместе… На чем и решил сыграть Атталос.
— Аристофен, принеси-ка мне вина, — попросил слугу царь. Пригубив волшебного нектара, царь откинулся на спинку стула — пару минут можно было и отдохнуть…
— Царь, прибыл гонец от Эвмена! — залетел в зал аргираспид.
— Пусть проходит, — отставив вино, Атталос приготовился услышать новость, от которой зависело будущее его царства. Вот, наконец, вошел пропыленный гонец — да, дождя давненько не было.
— Царь… — поклонился, едва войдя, усталый солдат.
— Обойдемся без приветствий, как все прошло?..
* * *
Уже неделю в лагерь стекались войска со всего царства — Пергам не имел гигантской армии, незачем, но сейчас под копье поставили всех, кто имел хоть маломальский опыт войны. В результате армия имела в своем составе не больше четверти профессиональных солдат, на которых Эвмен мог всерьез надеяться… И дело было отнюдь не в боевом духе — даже погань-фригийцы никогда не отступали, что уж говорить о пергамцах… Дело было в качестве этих солдат, их экипировке…
Лагерь рос день ото дня — за семь дней его армия выросла из пятисот человек до трех с половиной тысяч. Эвмен всерьез подумывал о начале наступления — боялся, что не сможет удержать контроль в бою над таким количеством ополчения… Благо, сардский стратег не обладал необходимым интеллектом, закрепившись в пограничном городке со всеми наличными войсками. Лично Эвмен бы спрятался за стенами Сард и ждал помощи от союзников, но… Глупость врага играла на руку Пергаму.
Шпионы излазили город вдоль и поперек — Эвмен знал все его слабые места, знал, сколько войск у вражеского стратега, их качественный уровень, который, к его немалому удивлению, был намного хуже, чем у его войск. Сарды которое десятилетие пытались перенять македонскую тактику фаланги, получалось плохо… Да и стиснутые узостью улиц, фалангиты теряли множество своих преимуществ, если же добавить к этому отсутствие тяжелой кавалерии, как класса…
У Эвмена же преобладала тяжелая и легкая пехота — войска, на чьи плечи ложилась тяжесть взятия города. К несчастью, гоплитов было не очень много, как и аргираспидов — для такого дела отец отдал почти все гвардейские войска ему, хотя их было всего две с половиной сотни, но этот отряд стоил тысячи вражеских солдат. Впрочем, хватало и кавалерии — и легкой, и тяжелой. В общем, типичное войско из всего, что смогло наскрести государство в годину опасности…
