Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева - [5]

Наиболее интересовавшие его сочинения Алексей Иванович, как и многие его современники, готов был иметь и в рукописном виде. В частности, это «Кандид» Вольтера. Написанный на превосходной лощеной бумаге фабрики деда Натали Пушкиной Афанасия Гончарова, этот «опус» был выполнен скорее всего в расчете на последующую печать, но в нем нет пропусков, которые появятся в печатном варианте из цензурных соображений. И, кстати, вариант Алексея Ивановича уникален, подобных ему литературоведам обнаружить не удалось. Зато об этом раритете упомянет Тургенев и в «Нови», и в повести «Фауст». Застать писателю Алексея Ивановича не довелось, тем не менее, его портрет по семейным преданиям и книгам он воссоздает в повести «Три портрета» как Василия Ивановича Лучанинова.

О характере сыновей Мавры Ивановны Лутовиновой, а именно так звали прабабку Ивана Сергеевича, среди родных говорить было не принято. Хвастать нечем, ссылаться на екатерининские времена, век правления просвещеннейшей императрицы тем более. Старший сын — Петр Иванович освободился от службы раньше. За ним Алексей — в чине бригадира и Иван — в чине секунд-майора в 1778 году, и сразу же братья начали проявлять свой незаурядный темперамент. Одно счастье, что поселились в Мценском уезде. Из первых похождений братьев, о котором долго помнили в семье, оставалась история с бедным сельским священником, сохранившаяся в архиве Мценского уездного суда.

^{«Великому Господину}

^{Преосвященнейшему Амвросию,}

^{Епископу Севскому и Брянскому,}

^{изо Мценского духовного правления}

Доношение.

Сего 1778 года августа 28 дня во Мценское духовное правление Мценского прежде, а ныне Чернского уезда Сатыевского стану священник Петр Иванов словесною жалобой представлял: того же августа 24 дня литургисал он, священник, и был зван прихода своего в деревню Круговую однодворцем Алексеем Трофимовым сыном Черемисиновым для исповеди и святого причастия детей его, Черемисинова, лежащих в болезни в доме его, состоящем в показанной деревне Круговой;

чего для он, священник, взяв святые дары с дароносицею, пошел было в ту деревню Круговую, и, не отшед от своего двора более как полверсты, — увидел он, священник, впереди себя едущих верховыми лошадьми Мценского уезду помещиков: бригадира Алексея да секунд-майора Ивана Ивановых детей Лутовиновых с бывшими при них на верховых же лошадях пятью человек;

из которых господин бригадир Алексей Иванов приказал, а секунд-майор Иван скочил с лошади и начали его, священника, бить, и не удовольствуясь, они, Лутовиновы, таковым боем приказали его, священника, обнаготить;

по которому их приказанию бывшие с ними люди, скинув с него, священника, полукафтанье и заворотя рубашку на голову, секли езжалыми и кнутьями по голому телу, майор Иван Иванов из своих рук да человек их Иван же Иванов, а прочие их люди держали, бригадир же Алексей Иванов велел бить его, священника, до смерти и выговаривал людям своим, чтоб его, священника, приколоть;

от которых побоев он, священник, с того места, на котором они, бив, оставили, и подняться не мог, а наехал на него оного ж села Богоявленского церковник Илья Матвеев и, подняв его с того места, привез его, священника, в дом его;

бывшая при нем дароносица со святыми дарами вышеписанными нападшими людьми незнаемо куда утрачена;

и о всем вышеписанном представляя, просил о осмотре и описании имеющихся на нем боевых знаков и о учинении ему, священнику, защищения;

которую просьбу Мценское духовное правление слушав, определило: имеющиеся на нем, священнике, боевые знаки, осмотрев, описать и приказать ему, священнику, для такого же осмотру и описания, яко те побои и утрачение дароносицы причинены от людей светской команды, явиться во Мценскую воеводскую канцелярию и подать явочную челобитную.

По осмотре же вышеписанным духовным правлением на нем, священнике, боевых знаков явилось: спина от лопаток до пояса избита и, как можно приметить, плетьми, что значут частые рубцы сине-багровые, а местами и до крови просеченные, и седалище избито, с синею опухолью и багровыми рубцами. […]».

Документ, поданный во Мценский уездный суд через четыре с лишним года, а именно 31 января 1783 года, производит особенно гнетущее впечатление. Совершенно очевидно, что написан он по приказу и при участии Ивана Ивановича Лутовинова, достигшего к тому времени высот крючкотворства, и также очевидно, что священника Петра Иванова подписать документ принудили.

«Всепресветлейшая державнейшая великая государыня императрица Екатерина Алексевна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая.

Бьют челом мценские помещики: бригадир Алексей, секунд-майор Иван Ивановы, дети Лутовиновы, да Чернской округи села Богоявленского ведомства Мценского духовного правления священник Петр Иванов, а о чем наше челобитье, тому следуют пункты:

1

Имеется во Мценском уездном суде присланное изо Мценского ж духовного правления, начавшееся во оном по поданным от меня, священника Иванова, прошениям в бою меня оными Лутовиновыми и якобы в отбитии у меня дароносицы, дело! Для решения по законам. Но оное еще не решено.

2

Отныне мы, Лутовиновы, и я, священник, поговоря меж себя полюбовно и исполняя долг любви христианской, помирились; и что он, священник, на нас, Лутовиновых, напрасно показывал, якобы в отбитии дароносицы, а я, священник, якобы они меня били, друг на друга впредь в том не челобитчики и не истцы.