Призрак и другие соучастники - [60]

— Вадик, у тебя родные есть?

Тот заерзал на стуле, испугавшись, что сейчас его отправят домой или, того хуже, в интернат.

— Только дедушка, — вместо него ответил Стас, — Это внук Соболева, Тарас Анатолиевич!

— Валерьяныча? — Леонов как-то сразу ожил. В глазах вспыхнул радостный огонек, — Никак жив еще старикан?

— Жив. Болеет много, но голова варит не хуже, чем раньше. Наши, когда махитовского маньяка ловили, к нему за советом бегали. Помог.

Вадик от удивления едва язык не прикусил. Дед консультировал милицию во время охоты на маньяка, который в прошлом году несколько месяцев держал в страхе всю область! И ведь ничего нам с Гариком не сказал! Ну, дед! Ну, партизан!

— Телефон есть? Вызывай его сюда!

— Нет! — запротестовал Вадик, — У него сердце больное! Инфаркт…

— Эх, пацан, плохо ты своего деда знаешь. Он же лучшим следаком был, когда я в угрозыск пришел. Всему меня научил. Нюх, у него, брат, феноменальный. Он не простит, если мы скроем, что его внук пропал. Звони, Стас.

Может, и правда дед что-нибудь придумает — утешал себя Вадик. Что-нибудь кроме этого тупого ожидания. С того момента, как он добрался до телефона в коморке тети Али, дозвонился до Леонова, рассказал про похищение и продиктовал номер машины, на которой увезли Гарика со Стасей, прошло почти два часа — за окном давно стемнело, где-то в глубине здания пробило десять вечера. Наверное, еще никогда Вадику не было так скверно. Если бы он не психанул, не бросил брата, не пошел один на остановку, может, все вышло бы иначе. Если бы, да кабы…

… Вадик стоял метрах в ста от автобусной остановки, прячась в тени. Одному домой ехать не хотелось — придется с дедушкой объясняться, а пойти помириться он никак не мог собраться с духом. В общем, близнец минут сорок топтался у ограды интерната и все ждал, когда появятся ребята. И ведь дождался, даже собрался окликнуть их, как вдруг рядом с ними затормозил знакомый внедорожник.

Он бежал и понимал, что не успеет. Вот человек в темной куртке подхватил обмякшую девочку, вот он втолкнул в автомобиль Гарика, сел за руль, а Вадик все бежал и бежал. Словно в страшном сне воздух стал вязким, ноги — ватными, тело — непослушным. Мальчик споткнулся, рухнул в грязный снег лицом, почувствовал песок на зубах, вскочил, отплевываясь, и снова побежал. Когда до места событий оставалось всего шагов десять, внедорожник рванул вперед, насмешливо мигнув красными зрачками задних фар. На доли секунды машина оказалась в круге оранжевого света, падавшем от придорожного фонаря, и этих мгновений хватило, чтобы разглядеть номер. Вадик никогда не жаловался на память. Особенно, если дело касалось цифр. Особенно, когда ничего другого для брата и девочки с вишневыми глазами он сделать не мог…

После того, как следственная группа осмотрела место происшествия, мальчик уговорил Перепелкина взять его в участок. Стас согласился — вдруг что-нибудь полезное вспомнит. Но уже час ничего не происходило. На все посты ГАИ в области передали номер и описание автомобиля похитителей, однако никаких новостей пока не было. Леонов стремительно мрачнел. Вадик слышал, как он сказал Стасу, выйдя в коридор, что сам во всем виноват.

— Ну, здравствуй, Тарас, — скрипнула дверь, и за спиной мальчика раздался знакомый суховатый голос деда. Чтобы добраться до милиции с другого конца города ему хватило пятнадцати минут, — Заматерел, смотрю, за десять лет-то. Обнимемся что ли?

Леонов торопливо выскочил из-за стола навстречу деду. Неловко обнял старика. Похлопал по спине.

— Здравствуй, Владимир Валерьяныч. А ты не изменился совсем. Такой же сухарь. Уж извини, что при столь печальных обстоятельствах.

— Мда-а, обстоятельства… — дед уже был в курсе событий. Он подтянул к себе ближайший стул. Сел. Подмигнул Вадику, — Рассказывай, Тарас.

Леонов коротко изложил все, что до этого слышал от Вадика, а, за одно, сообщил об объявленной на дорогах и вокзалах операции по перехвату. Про личность похитителей пока ничего не известно. О мотивах кражи подростков можно только догадываться — ну не ради же выкупа захватили интернатских детей. На месть за освобождение дочери Пегасова тоже не похоже.

Дед поморщился. Отхлебнул мутного чая, принесенного ему в щербатой кружке Стасом. И заговорил.

— Ты Тарас меня не просто так позвал. Помощи ждешь. А сам информацию цедишь, как молоко из коровы. Да, да, нечего бровями шевелить. Девочку-то как зовут? Анастасия Романова. А любовь твою московскую как звали? Эльвира Романова. Да, Тарас, все знаю. Про то, что она тебя на одиннадцать лет старше была, что умерла недавно. Кто ей эта девочка? Племянница? Внучка? Ты ведь не просто так в нашу глушь из Москвы вернулся. За ней приехал, за девочкой этой. Так?

Вадик перевел взгляд на Леонова. Он устало склонил голову и уже не пытался отмахиваться от слов деда.

— Тут не нужно быть мега-мозгом, чтобы догадаться: с ребенком что-то не так. Ну, расскажешь? Али дальше будем в недомолвки играть?

— Да, Валерьяныч. Силен ты, как и прежде — не проведешь, — Леонов помолчал. Встал. Прошелся по кабинету. В кресло возвращаться не стал. Оседлал стул и оказался лицом к лицу с дедом, — Видно, и правда — пришло время все рассказать. Семейная тайна, как хорошее вино, с годами становится крепче, но рано или поздно превращается в уксус. Мужики, выйдите. Разговор личный будет, — бросил сыщик милиционерам, и те нехотя удалились из кабинета.