Призрачный путник - [77]

Потом, когда кашель прекратился, Путник поднял голову. Дух Тарма Тардейна стоял над ним, склонившись, словно пытался поднять его. Лицо старого призрака вселяло надежду. Путник потянулся к его руке, хотя знал, что не может ее коснуться. Ему показалось, что он почувствовал что-то, что-то от духа Тарма, подарок с того света.

Это было прикосновение, которое придало ему сил.

В глухой тишине Путник поднялся опять, но упал снова после пары шагов. Терпеливо, сгорая от решимости, он поднимался и падал в третий раз, в четвертый, и в пятый, сделав около двенадцати шагов. Шестой раз он встал, ноги, наконец, справлялись с его весом, и направился к рухнувшему тенистому дереву, создающему порог для водопада.

Он прилег рядом с небольшим прудом, когда дошел до него, и дрожащей рукой потянулся к воде, как будто собираясь умыть лицо. Путник погрузил ладонь и предплечье в ледяную воду и с минуту ощупывал дно водоема. Пальцы наткнулись на что-то твердое, он вытащил предмет из воды. Это была простая деревянная коробка, запечатанная воском, чтобы сделать ее водонепроницаемой. С гримасой на лице Путник сломал печать и вскрыл коробку. Восемь метательных ножей блеснули, приветствуя его.

Спрятав их в рукава, за пояс и в ножны на лодыжках, Путник оглядел рощу. Его глаза загорелись при виде трупа Худого. Он заковылял к нему и указал в воздух.

Смертный наблюдатель бы мог решить, что он обезумел, но лишь потому, что такому наблюдателю не доставало призрачного зрения Путника. На самом деле над трупом в полной растерянности повис дух Худого.

— Будь свободен, — сказал Путник. — Свободен как ветер в пышной тополиной листве.

Худой улыбнулся ему и растворился, как задетый случайным солнечным лучом клочок тумана.

Путник наклонился осмотреть тело, но не в поисках оружия или доспехов, которых, как он знал, не будет. С носа закапала дождевая вода. На запах разлагавшегося полдня тела он не обратил никакого внимания. Оценив грудь и плечи Тонкого, Путник покачал головой. Слишком мал.

Он подошел к одноглазому трупу, таким же образом освободил этот дух, осмотрел тучное тело. Нахмурился. Слишком большое.

— Что ты делаешь? — раздался звонкий голос позади него.

Путник закрыл глаза, но не обернулся.

— Готовлюсь, — сказал он.

— К чему? Куда ты собираешься?

— В Куэрварр, — он снял с Одноглазого глазную повязку, но в остальном не стал трогать покойника. Потом встал и пошел к Рыжему.

— Зачем? — спросила Гилтер’йель. — Ты еще недостаточно восстановился, чтобы идти пешком, к тому же, это не имеет значения. Я посадила те семена, что приведут к падению Грейта. Твоя месть осуществится в любом случае. Все сделано.

— Я иду не мстить.

Когда Гилтер’йель не ответила, Путник обернулся, чтобы взглянуть на нее. В своем темном наряде, нетронутом заливающим Путника дождем, солнечная эльфийка в полумраке выглядела как воплощение красоты, неуместное на фоне подобных страданий и разрушений.

Он заметил, что, как ни странно, дух Тарма Тардейна не исчез. Вместо этого, его отец спокойно стоял рядом с разрытой могилой, не говоря ни слова. Его смелость придавала Путнику сил.

— Ты не поймешь, — сказал Путник. — Я пойду.

Он направился к Рыжему.

Гилтер’йель зарычала, схватила Путника за руку, вцепилась в нее с силой разъяренного медведя-гризли.

— Не пойдешь, — сказала она, с перекошенным от гнева лицом и глазами, в грозу светившимися багрянцем.

Призрачный путник с удивлением оглянулся на нее. С каких это пор друид прикасается к нему? На его памяти это было впервые.

Путник почувствовал, от этого касания к нему приходят образы. Резонанс Гилтер’йель показывал ему её воспоминания…

Темная ночь, смех — ночь его смерти. Слова… «Сделаешь ты это, или нет, неважно.»

Как будто опомнившись, она выпустила руку мужчины и попятилась. Лицо эльфийки было спокойным, но в глазах все еще виднелась ярость.

— Я запрещаю тебе идти.

Что за воспоминания он видел?

— Ты больше мне не приказываешь, — без всяких эмоций ответил Путник.

— Я твоя хозяйка, а ты мой защитник, — возразила Гилтер’йель со сталью в голосе.

— Ты прислала ко мне убийц, и все еще так считаешь? — голос Путника, словно ножом, резанул Гилтер’йель, но призрачный друид в один миг взяла себя в руки.

— Я прислала их убить маленькую рыцарскую шлюшку, а не тебя, — сказала Гилтер’йель с пренебрежительным жестом. — Это для твоего же блага; она сбивала тебя с пути. Я не собираюсь отказываться от пятнадцатилетнего труда, который вложила в тебя, в твои тренировки и экипировку, в обучение тем способностям, которыми владеем только я и ты.

— А ты любишь меня, Гилтер’йель?

Вопрос застал её врасплох. Путник впервые видел, как призрачный друид лишилась дара речи. Гилтер’йель открыла рот, но ни звука не произнесла. Она смотрела на Путника, как на взбесившееся животное.

Путник печально кивнул:

— Я так и думал.

Он встал над трупом Рыжего.

— Ты поворачиваешься спиной ко мне, ко всему, чему я научила тебя, тебе плевать на годы, проведенные вместе, в лесу, как мать и сын, все потому, что ты чувствуешь недостаток внимания? Что ж, прости, избалованное дитя! — злилась Гилтер’йель. — Любовь неестественна, это — человеческая хитрость! Тебе лучше без нее! Таким, как я тебя создала!