Призрачный путник - [76]

* * *

Гилтер’йель потянулась, вызвав прокатившуюся по эфирному плану рябь. Тени деревьев склонялись в её присутствии, духи в ужасе бежали прочь. Перед ней билось тёплое, желто-оранжевое сияние жизни, принадлежавшее полукровке, которую она только что победила и заточила в плен.

Призрачный друид сощурилась. Только две вещи она ненавидела сильнее представителей человеческой расы: их преступления против природы и тех людишек, кто изображал поклонение естественному порядку. Амра Чистоводная, с эльфийскими предками и своей верой, представляла из себя и то, и другое. И все равно Гилтер’йель колебалась перед её убийством. Она не желала марать свои руки кровью людей, даже такой полукровки — получеловека — как Амра.

Гилтер’йель решила оставить женщину в живых на время. Возможно, она найдет для Амры более подходящее применение в будущем.

Затем она вспомнила о другой, более слабой жизни, пульсировавшей неподалеку под древесным силуэтом.

Гилтер’йель полностью перешла на материальный план. Цвета стали насыщенными, тени исчезли. От ярких оттенков она сощурилась, но лишь на мгновение. Вернулись запахи и звуки птичьих трелей, но на это Гилтер’йель не обратила внимания. Она прошла по мягкой лесной почве к неверному биению жизни.

— Мой бедный маленький Странник. Ты странствуешь слишком далеко, — улыбнулась она.

Мерис, окутанный лозами, представлял собой беспомощную цель. Его тело не двигалось, но Призрачная Леди знала, что юноша все еще жив. Ей стало интересно, изменится ли такое положение, если она зачерпнет чуть-чуть призрачной силы и наполнит лозы теневым огнем.

Гилтер’йель протянула тонкую, обманчиво изящную руку, чтобы влить свою силу в опутавшие грудь Мериса стебли…

Только призрачный друид собралась сделать это, как ей пришло в голову, что лучше будет сжечь мальчишку живьем. Тогда она поднялась и напрягла острое ухо. Что-то привлекло её внимание, Гилтер’йель отвернулась от Мериса, широкий серый плащ взметнулся вокруг тонкого тела, и она превратилась в призрачного ворона. Птица взмыла в воздух и полетела прямо в сторону собиравшейся бури.

Будь Мерис в сознании, он услышал бы вой одинокого волка.

Глава 18

30 Тарсах

Сверкнула молния, хлынул ливень, превращая поросшую травой землю в гибельную трясину. Был полдень, но это могла быть и полночь — вся сокрытая сила солнца не могла пробиться сквозь толстый слой туч. В роще Путника стояла одинокая, безымянная могила. Кровь, наконец, перестала смешиваться с потоками воды, но лужицы остались алыми, и следы клинков, и отпечатки ног устилали землю, превращая мирную поляну в поле боя. Три тела — одно раздробленное и еще два других, из ран которых извлекли ножи, лежали, скрючившись, и смотрели в пустоту.

Пугающая тишина снизошла на рощу. Олениху и оленят, которые часто посещали спокойную поляну, нигде не было видно. Затихли даже птицы и сверчки. Иногда раскаты грома разрывали смертельную тишину, но не было слышно ни звука жизни.

Только одинокий дух, Тарм Тардейн, присутствовал в роще. Он, как всегда молча, обходил могилу — и занимался этим вот уже полдня. Наконец, дух поднял глаза к небу, будто услышав свыше призрачный голос. Тогда он опустился на колени, широко раскинул руки, и обратил вверх лицо, позволив дождю пронзать его нематериальное тело.

Может быть, он молился богу правосудия, которому служил при жизни. Может быть, застыл в моменте тишины, погрузившись в размышления.

Или, может быть, он просто ждал.

Улыбка, редкий гость, осветила его лицо, принадлежавшее человеку среднего возраста, и дух прошептал слова благодарности. Тарм приложил руку к земле, как будто пытаясь помочь кому-то.

Лишь один звук ответил ему: вой одинокого волка, звук отчаяния, гнева, потери, и…

Мести.

* * *

Левая рука вырвалась из земли, пальцы, смахивающие на когти, были покрыты смесью крови и глины. Грязь заляпала даже серебряное кольцо на безымянном пальце, но не единственный сапфир на нем, ярко сверкавший во вспышках грозы. Рука встретилась с протянутой рукой Тарма и на мгновение остановилась, словно почувствовав призрачную плоть.

Затем, пройдя сквозь эту плоть, рука стала царапать поверхность почвы. Наконец вцепилась в грунт. Мускулы, как веревки, вытащили из рыхлой земли облаченное в стальной наруч предплечье. Затем вторая рука присоединилась к первой, и второе плечо тоже. Вместе руки напряглись и вытащили все тело.

В дожде и смерти Странник вытаскивал себя из могилы. Его рубаха висела клочьями на бледных плечах и груди, где к остальным ранам присоединились длинный, вспухший разрез и похожие на ротовое отверстие шрамы. Пояс для меча висел на талии, но сам меч пропал; зато метательные ножи были на месте. Пропитанные кровью волосы прилипли к голове, и лицо его было окрашено кровью, грязью и слезами, но глаза горели так же яростно, как и камень его кольца. Полыхнула молния.

Путник встал на ноги, обхватил себя руками и сделал осторожный шаг к небольшому водопаду в северном конце рощи. Он тут же упал, лицом прямо в грязь. Дождь стучал по спине и хватал его за волосы, тело сотрясал кашель, угрожая разорвать на части. Долгие, мучительные мгновения он ждал, пока закончится рвота.