Призрачный омут - [27]
– Ладно, брось, – сквозь смех выдавливает Диллон. – Понял, остынь. Просто будь у Ники сегодня.
И Диллон вливается в поток проталкивающегося к выходу народа. Джексон потирает шею.
– Извини за дурдом. Он думает, что прикольный.
– Он правда прикольный, – фыркаю я, когда мы идем к задней двору школы.
Джексон не смеется в ответ, как обычно. Мы выходим на парковку и направляемся к его пикапу. Вместо привычных шуток между нами возникает неловкая тишина.
– Значит, идешь к Ники сегодня? – спрашиваю я.
– А это имеет значение?
Я смотрю на него:
– В смысле?
– У того, что ты не хочешь, чтобы я пошел к Ники, есть какая-то причина?
За исключением того факта, что она ненавидит меня и избавилась бы при любой возможности?
– И как мне на это ответить?
– Давай словами. Уже достали загадки.
– Почему ты злишься на меня? – спрашиваю я, останавливаясь у пикапа.
Джексон пожимает плечами.
– Лучше словами. Меня достали жесты, – рычу я.
– Словами я пытался.
– Ты взбесился, потому что я отказалась пойти с тобой на Весенний бал? Но ты даже не знаешь, почему я не иду.
Так, сейчас не лучший момент, чтобы заявить, что я передумала. Получится, что я так поступаю назло Ники.
– А как я могу узнать? Ты не разговариваешь со мной, Сэм.
– Издеваешься? Мы каждый день болтаем. Я только с папой общаюсь чаще, чем с тобой.
– Точное слово «болтаем». Каждый раз, когда я пытаюсь спросить о личном или важном, ты закрываешься. Особенно если в разговоре всплывает Вивиан или то, что случилось в лесу.
– То есть я тебе не друг, если не обсуждаю с тобой ужасы, о которых мечтаю забыть?
Джексон качает головой:
– Можешь перевирать мои слова, как тебе хочется. Просто услышь меня: у нас с тобой такая, хиленькая дружба. Вчерашнее утро это прекрасно доказало. Ты просто сбежала от меня.
Он садится в машину, а я стою на парковке, разинув рот от удивления. Потом забираюсь на пассажирское сиденье.
– Во-первых, я не сбегала; ты просто давил на меня. Во-вторых, если я отказываюсь идти на танцы, то дело не в тебе и не в нашей дружбе.
– Я не об этом говорю. – Джексон заводит пикап. – Признайся наконец, что я прав.
Несколько раз дергаю ремень безопасности, пристегнуться удается не сразу.
– Никогда не думал, что я такая закрытая из-за тебя? Ты легко осуждаешь окружающих, а когда что-то идет не так, как тебе хочется, психуешь. Вот как сейчас! – Показываю рукой в его сторону.
Джексон выезжает с парковки.
– Круто! Проблема во мне. Рад, что хоть с этим мы определились.
– Слушай, я не идеальная. Просто ты тоже не сахар. Ты же презираешь магию и все сверхъестественное.
– Не в этом дело.
– В том-то и дело! Ты понятия не имеешь, что требуешь рассказать тебе, и ведешь себя так, словно я веду себя как ненормальная.
– Нет, я понятия не имею, потому что ты не хочешь говорить со мной откровенно.
– Ах, ты хочешь откровенности? Тогда слушай: женщиной-вороном была моя мачеха!
Резко зажимаю рот. Нет! Как я могла?
Джексон жмет на тормоз, пикап останавливается, визжа шинами.
– Что?!
– Ничего.
Какая же я идиотка.
– Извини, уже поздно, я слышал.
Он сверлит взглядом меня, я – приборную панель.
– То есть это не прикол, да?
– Только попробуй рассказать моему отцу.
– Так, стоп. Даже отец ничего не знает?
Качаю головой:
– Он знает, что она напала на нас той ночью, и все. Он считает, что женщина-ворон виновна в смерти бабушки, так что после всего, что случилось, я не смогла рассказать всю правду. И клянусь, если ты скажешь ему, я…
– Не скажу. – Джексон потирает шею. – А что в полиции?
– Тоже не знают.
– То есть она… сбежала?
– Умерла. Она мертва.
– Вот так жесть… Сэм, я даже не подозревал… Ты говорила, мачеха хотела заполучить деньги отца. Это так на нее похоже. – Джексон выруливает с обочины и поворачивает в сторону Блэкберд-Лейн. – Расскажи мне все.
Я собираю волосы в небрежный пучок, просто так, лишь бы чем-то занять руки.
– Хочешь, чтобы я рассказала о мачехе? – Надеюсь, я не пожалею об этом. – Многое тебе не понравится.
Джексон сворачивает на кирпичную подъездную дорожку, ведущую к их дому, такую же видавшую виды, как наша, и выключает двигатель.
– Давай сегодня вместе поужинаем. Не дома. У вас такое обсуждать нельзя, а у моей мамы сверхчеловеческий слух.
Киваю, не глядя на него:
– Пиццу или что-нибудь другое?
Я выбираюсь из пикапа. Джексон захлопывает дверцу и прислоняется к ней.
– Пицца, конечно. Заскочу за тобой в восемь?
– Договорились, – говорю я, неуклюже махая рукой на прощание и топая к своему дому.
Папиной машины не видать. Достаю мобильный. Разумеется, пропустила эсэмэс о том, что они с миссис Мэривезер поехали за продуктами. Плюс новые сообщения в чате с Наследницами.
Элис: «Поужинаем у Мэри?»
Мэри: «Еду мы закажем».
Да чтоб их! Нельзя отменять встречу с Джексоном, особенно после такого разговора.
Запираю за собой дверь.
Я: «Поужинать никак, можем потом встретиться».
Сюзанна: «Мы придем к тебе. Может, попробуем покопаться в семейных архивах? Вдруг найдем что-то про Майру и Генри?»
Я: «Заметано».
Элис: «Только НЕ ТРОГАЙ платье, одаренная ты наша».
Заталкиваю телефон в карман толстовки и бросаю сумку у двери. Собираюсь уже позвать папу, но вспоминаю, что он уехал. Дома никого. Хрущу костяшками пальцев. А вдруг я сейчас могу… Желудок сжимается внутри.
У рода Мэзер дурная репутация в Салеме. Много веков назад из-за священника Коттона Мэзера в городе объявили охоту на ведьм. По обвинению в колдовстве казнили десятки людей. Их потомки до сих пор хранят память о мрачной трагедии. Появление Саманты Мэзер, одной из этого проклятого рода, снова приносит смерть в Салем. Девушку преследуют несчастья. Ее ненавидят и сторонятся в школе, на нее косо смотрят на улице. Духи хотят, чтобы Саманта Мэзер убралась из Салема навсегда. Жители города мечтают ей отомстить. За каждым домом в городе таится мрачная легенда.
Пережить несколько недель обучения в закрытой от всего мира Академии Абскондити было еще полбеды. Теперь Новембер предстоит пройти не школьный экзамен, а самое настоящее испытание: найти своего пропавшего отца. Для этого ей приходится вернуться в родной Пембрук, чтобы отыскать оставленную им подсказку и начать самую смертоносную охоту в своей жизни. Теперь за каждым углом скрываются неожиданные враги, которые только и ждут ее ошибки. Расследование приводит Новембер в Европу, где ей предстоит не только раскрыть таинственную историю своей семьи, но и оказаться в самом центре международной паутины интриг.
Новембер, обычная девчонка из провинциального городка Пембрук, неожиданно для самой себя попадает в новую закрытую школу, удаленную от внешнего мира. В Академии Абскондити нет электричества, телефона и интернета, вместо привычных уроков – занятия по метанию ножей, ядам и искусству обмана, а за нарушение незыблемых правил могут бросить в темницу. Здесь придерживаются архаичной системы наказания «око за око», не заводят друзей и не делятся личными секретами. Вопрос только один: какое отношение имеет она к этому странному месту, где готовят будущих наемных убийц и шпионов? Но времени разобраться во всем попросту нет: убит один из учеников, и подозрения падают на Новембер, как на новенькую.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.