Приз Гора - [55]

— Отлично, — улыбнулся Мир. — Это очень похоже на ту ситуацию, которая имеет место в случае с нашей малышкой Эллен.

— Её Вы тоже забрали у побеждённых мужчин? — язвительно спросила она.

— Полагаю, что можно сказать и так, в некотором смысле, — усмехнулся он. — Поскольку мужчины её мира оказались по большей части завоеваны их же женщинами, то можно считать, что они являются побеждёнными или, по крайней мере, многие из них. Всё, что мне оставалось сделать, это взять одну из тех «победивших женщин» и доставить сюда, дабы вернуть её, моего развлечения ради, на её законное место в природе. Я решил, что было бы не плохо, дать ей посмотреть на то, что значит оказаться среди настоящих мужчин.

Его слова заставили Эллен вздрогнуть. Она стала рабыней, окончательно, и именно на Горе.

— Конечно, малышка Эллен, — развёл мужчина руками, — не происходит из высших сословий, или чего-то в этом роде, как, например Вы, но она являет собой превосходный пример подобной ситуации. Дело в том, что она была феминисткой и, соответственно, в некотором смысле, принимала участие в войне с мужчинами. Безусловно, не в открытой войне, не в честной битве. Однако теперь та война для неё закончилась. Вот и получается, что она для меня — военный трофей. Она проиграла. А добыча на войне принадлежит победителю. Я сделал её своей. Своей рабыней. Полностью в соответствии с историческим прецедентом, она прислуживает на моём банкете, моем пиру победы, естественно, голой.

— Браво! — похлопал в ладоши другой мужчина.

— Не пора ли уделить внимание нашему бизнесу? — поинтересовалась женщина.

— Но ужин ещё не законеч, — заметил её компаньон. — Надеюсь, Вы не собираетесь лишить нас следующих перемен блюд и в особенности десерта?

— Нет, — рассмеялась его подруга. — Конечно, нет!

— Эллен, — позвал Мир.

— Сэр? — откликнулась та.

— Продолжай обслуживать нас, — указал он. — После десерта мы перейдём за кофейный столик, так что кофе и ликёры подашь туда.

— Да, Сэр, — поклонилась Эллен.

* * *

— Выглядит красиво, — сказала женщина, одетая в белое платье, выставлявшее напоказ её плечи, восхищённо разглядывая двадцать тяжёлых золотых слитков двойного веса.

Их принесли и, слиток за слитком, уложили на ковёр рядом с кофейным столиком два охранника.

— И вот это тоже, — заметил компаньон женщины, — было, насколько я помню, частью нашего договора.

Он продемонстрировал маленький кожаный мешочек и, развязав шнурок, наклонил его над рукой. В его ладонь пролился сверкающий дождь бриллиантов.

— Чудесно! — воскликнула его подруга.

Мужчина аккуратно ссыпал камешки обратно в мешочек и передал ей. Женщина тут же спрятала свою добычу, в белый, в тон платью, ридикюль.

— Итак, Вы получили плату, — объявил её компаньон.

— Даже если бы Вы до сего момента не были богатой женщиной, — улыбнулся Мир, — теперь Вы ей стали.

— Вы, просто необыкновенно щедры, — засмеялась она.

Тутина стояла поблизости и загадочно улыбалась.

Эллен тоже присутствовала, но стояла у стены. Её пока не позвали, чтобы убрать со стола. В течение всего вечера она изо всех сил пыталась понять смысл их беседы. Разговор шёл на английском языке, так что никаких трудностей с пониманием слов у неё не возникало, но вот суть ускользала. И дело было даже не в том, что они следили за тем, чтобы в ее присутствии говорить осторожно или иносказательно, всё же она была всего лишь рабыней. Скорее вся соль заключалась в том, что между собой они многое понимали и так, и считали это само собой разумеющимся, столь многое, что для непосвященного, постороннего наблюдателя, каковым была рабыня Эллен, то, о чём они говорили, казалось не имеющим никакого смысла. Слишком многое просто подразумевалось. Единственное к чему смогла прийти Эллен, что это были некие тайные деловые переговоры с весьма значительными капиталовложениями. Всё выглядело так, что предметом обсуждения были проблемы или интересы, какого-то картеля, или конгломерата, или организации имевшей большие перспективы и планы, затрагивающие целые миры. Понятно, что у этого предприятия имелись свои представители, конторы или офисы, как в её прежнем мире, так и на этой планете. Судя по всему, многие из высокопоставленных персон обоих миров, например, на Земле это были люди из правительств и крупного бизнеса, были не только информированы, но и напрямую вовлечены в эти вопросы. И простирались их интересы далеко вне таких пустяков, как сбор урожая красоток ради продажи их на гореанских рынках. Похоже, бизнес, связанный с похищением, транспортировкой и продажей хорошо сложенного, беспомощного живого товара, мог быть немногим больше, чем побочным приработком в куда более серьезных предприятиях. Безусловно, прибыль от него шла в общую кассу, занимая своё, пусть и минимально значимое место в экономике их схем. Несомненно, деньги на таком бизнесе, пусть и не такие значительные на фоне остальных предприятий, делались немалые. Её ошейник, например, был вполне реален. Она признавала, что стала собственностью, которая в любой момент могла быть продана, и уже не видела в этом никаких противоречий. С другой стороны, она была уверена, что её хозяин не станет её продавать. Конечно же, ведь не затем же он принёс её сюда, чтобы продать, только не после их столь давних отношений. Женщина подозревала, что он должен был, так или иначе, любить её, хотя, возможно, любовь его была с особым, твёрдым, суровым, бескомпромиссным, собственническим привкусом. И конечно, сама Эллен его любила, причём с самой первой их встречи, хотя тогда это не было ей столь же ясно, как сейчас, когда она стала уязвимой покорной рабыней. Эллен думала: «Он любит меня, несомненно, хотя быть может сейчас сам того не ведает!». Но даже если Мир не любил её, она не сомневалась, что он «нашёл её фигуру интересной», ведь он сам об этом говорил. И по этому поводу она не испытывала никакой тревоги. Скорее она приветствовала это. Она, его рабыня, сама жаждала быть объектом доминирования, бесстыдно вожделела его, хотела быть объектом его неистового, жёсткого сексуального желания. В этом мире она много чего узнала о побуждениях, дремавших в её собственной крови. Столкнувшись с его энергетикой, она, со своей стороны, со своей собственной, нежной, уязвимой, прекрасной, дополняющей его энергетикой, стремилась оказаться в его руках, стремилась отдать ему себя как собственность, которой он владел, стремилась быть брошенной исступленно и восторженно, к ногам её любимого господина для его безудержных удовольствий.