Приз Гора - [46]

«Я — Ваша рабыня, — думала она. — Докажите мне, что Вы — мой Господин. Избейте меня. Рабыня может быть наказана её хозяином. Дайте мне почувствовать, что я — рабыня. Избейте меня, чтобы я на собственном опыте ощутила, что я — рабыня!»

Молодой человек по-прежнему стоял позади неё, не говоря ни слова.

— Господин? — позвала его Эллен.

— На живот, — бросил он, и женщина растянулась ничком на полу. — Я часто думал о том, каково бы это было, видеть тебя перед собой в таком виде, голой рабыней у моих ног. Впрочем, это не важно, в любом случае, теперь война для тебя закончена.

— Война? — удивлённо переспросила она.

— А разве те, кто придерживается вашей идеологии стесняются использовать это сакральное, святое и ужасное слово, имя последнего и самого жестокого арбитра природы, того, кто под ритм воинских маршей и звон стали создаёт и разрушает державы, того, кто из крови и пепла рождает и уничтожает цивилизации, кто является окончательным и ужасающим трибуналом, на котором судьями выступают походы и набеги, приказы и команды, победители и жертвы, ужасы и триумфы, слава и позор, нежность и жестокость, лучшее и худшее, возвышенное и низкое, великое и презренное, любимое и ненавистное. Это время, когда боги и демоны глядя в зеркала, видят друг друга. Не осмеливаются ли приверженцы вашей идеологии использовать это слово, это имя самого страшного и ужасного из всех событий, для своих тривиальных, претенциозных, абсолютно безопасных, лишённых какого-либо риска, никчёмных махинаций, для своих мелочных политических угроз и манёвров, для своего жульничества и обманов, направленных на то, чтобы исподволь лишить целую половину человечества её неотъемлемых прав?

Мужчина замолчал, и на некоторое время в комнате повисла пугающая тишина.

— Итак, — нарушил он молчание, — если это — война, то та, которая для тебя закончилась. Ты проиграла. Ты завоёвана. Ты попала в плен, и по древней, освящённой веками традиции настоящей войны Ты стала рабыней победителя. Ты — трофей, смазливая девка, пойми это, а трофеи всегда принадлежат победителю! Так что бойся, феминистка, дрожи от страха!

— Я не феминистка! — воскликнула она. — Это теперь в прошлом!

— Это теперь настолько в прошлом, что Ты вряд ли сможешь себе представить насколько, — усмехнулся мужчина. — Где Ты находишься?

— Я на планете Гор! — выкрикнула она.

— Ну так почувствуй, что Ты находишься на планете Гор, рабская девка, — зло бросил мужчина.

И в следующий момент на спину Эллен обрушился ливень ударов плети. Она кричала, верещала, визжала, царапала мрамор, крутилась с живота на бок, на спину и назад, пыталась закрыться от ударов. Она задыхалась от боли и рыданий.

— Вот так чувствуют себя маленькие феминистки под плетью, — усмехнулся он, остановившись и переведя дыхание.

— Нет! Я не феминистка, — прорыдала женщина. — Я — рабыня! Ваша рабыня! Пожалуйста, не бейте меня больше, Господин! Пожалуйста, пожалейте свою рабыню!

Но он не пожалел. Снова и снова на неё посыпались удары кожаного жала, выбивая из неё вопли и слёзы, заставляя дёргаться и извиваться перед ним на полу.

— Ну что, почувствовала себя собственностью? — прорычал её мучитель.

— Да, Господин! Да, Господин! — выдавила она из себя сквозь рыданья.

Теперь она была выпоротой рабыней, и у неё больше не осталось никаких сомнений, что она — собственность. Она только что была избита своим господином и с ужасом ожидала следующих ударов.

Но их не последовало. Мужчина отбросил плеть в сторону и сердито буркнул:

— Эта порка была ничем. Это не была пятиременная гореанская рабская плеть. Ты даже не была привязана к кольцу.

Эллен, скрючившись лежавшая на боку, в ужасе подняла на него глаза. На её теле горели ярко-красные полосы.

— А разве тебе кто-то дал разрешение изменить позу? — язвительно полюбопытствовал её бывший студент.

Женщина немедленно вытянулась и перекатилась на живот, принимая прежнее положение.

— Интересно, как скоро Ты начнёшь умолять о том, чтобы тебе позволили доставить удовольствие мужчине? — проворчал он.

Женщина прижалась мокрой от слёз щекой к мрамору. Она никак не могла унять рыданий.

— Я сделал тебе возраст, с которым Ты будешь не больше чем пустышкой на невольничьем рынке, — ухмыльнулся её бывший студент, презрительно разглядывая её с высоты своего роста. — Правда, следует признать, довольно смазливой пустышкой. Охрана!

На его зов тут же открылась дверь, и в комнате появился охранник, дежуривший в коридоре.

Одетый в коричневую тунику молодой человек, владелец девушки, только что избитой плетью, ткнул пальцем в рабыню, валявшуюся у его ног.

— Это — Эллен, — сообщил он. — Анклет можно снять. Но, разумеется, прежде проследи за тем, чтобы ей выжгли клеймо и надели ошейник.

Охранник приблизился, склонился над ней и рывком вздёрнул юную рабыню на ноги. Женщина словно оцепенела, какая-то её часть всё ещё не могла поверить в случившееся. Мужчина разрешил ей нагнуться и подобрать свою маленькую тунику, но не надеть не позволил. Затем охранник указал, что она должна идти впереди. Покинув комнату Эллен, на плохо слушавшихся её ногах, то и дело, спотыкаясь, вздрагивая от рыданий, проследовала к своей клетке.