Приз Гора - [35]

— Это именно из-за тебя, — прошипела Тутина, — меня избили.

Не трудно было догадаться, что её обвинение касалось того всплеска негодования, вырвавшегося у неё ещё в далёком теперь мире, как давно это теперь кажется, было, связанного с возражением, в тот момент показавшимся столь странным, против того факта, что испуганной женщине в белом платье разрешили сидеть на стуле.

— Я была избита! — зло повторила девица.

— Мне очень жаль, Госпожа, — прошептала её подопечная.

Женщина уже давно не сомневалась в том, что Тутина за ту оплошность была подвергнута наказанию. Как не сомневалась она и в том, что молодой человек был вполне способен к использованию плети на женщине, которая вызвала его неудовольствие.

— А как меня вынудили прислуживать тебе, действовавшей так, словно была выше меня, — раздражённо воскликнула девица. — Ты смотрела на меня с таким презрением, а сама в тот момент уже была всего лишь неосведомленной безымянной рабыней!

— Простите меня! — попросила её испуганная подопечная, стоявшая перед ней на коленях. — Я не знала, Госпожа!

— Но теперь я ношу талмит, — заявила Тутина, указывая на ленту над своими бровями, удерживавшую её зачёсанные назад длинные, роскошные светлые волосы. — Так что бойся, глупая мелкая шлюха. Знай, окольцованная маленькая рабская сука, что на малейшую твою провокацию я отвечу ударом стрекала, и бить я буду много!

— Да, Госпожа, — всхлипнула женщина, сжимаясь и опуская голову.

Как и любой низкой девке, ей следовало бояться владелицы талмита.

— Теперь, — бросила девушка, по-видимому, несколько успокоившись, — снимай с себя тунику, открывай пакеты и одевайся.

* * *

И вот теперь она снова стояла в круге перед курульным креслом. Предметы одежды, что были на ней, действительно, сильно напоминали те, в которых она ходила много лет назад. Чёрный пиджак с юбкой, застёгнутая на все пуговицы строгая, мужского покроя, белая блузка. Её волосы были зачёсаны назад и собраны в узел на затылке. На ногах она носила чёрные, обтягивающие чулки и лакированные чёрные туфли-лодочки на узком двухдюймовом каблуке.

— Кое-чего не хватает, — заметил молодой человек и, не вставая с курульного кресла, жестом подозвал женщину к себе.

На её ладонь легли две тонких, простеньких, но привлекательных золотых петли. Браслеты!

— Надевай, — приказал ей мужчина, и она просунула в них сложенную лодочкой ладошку.

Золотые кольца удобно устроились на её левом запястье, где они уже были однажды.

— А теперь вернись в круг, — потребовал он, — руки положи на талию и медленно повернись перед нами.

Женщина послушно выполнила его команду и снова замерла лицом к нему и ко всем другим. Она чувствовала себя выставленной на показ. Ей даже стало интересно, могла ли нагая рабыня, стоя на аукционной площадке более остро почувствовать себя выставленной на показ, чем она в тот момент.

Она не знала таких людей прежде, более того, она даже не была знакома с людьми этого типа. Они слишком отличались от того типа людей, который ей был известен. Их естественность, их смех и уверенность, их красочные одежды и выражения их лиц, всё это и многое другое разительно отличало этих людей от их апатичных, вялых и серых подобий её прежнего мира! Она даже представить себе не могла, что такие люди могут существовать. Они были чужды ей, не только лингвистически, но, что ещё более важно и более пугающе, культурно. Как могло получиться так, подумала она, что эти человеческие существа оказались настолько отличающимися от своих земных собратьев! Но она больше не была на своей планете. Теперь она находилась в среде с совсем другой культурой, с совершенно отличающимися законами, традициями и ценностями. Всё вокруг было абсолютно незнакомо. Чем могла быть она, беспомощная, лишённая выбора, принесённая сюда для этих людей? Чем в этом мире могли быть другие, такие же как она? И она уже не сомневалась, хотя и приходила в ужас от одной мысли об этом, чем именно.

Насколько странно, подумала она, быть одетой полностью в соответствии с её культурными традициями, прилично и даже чопорно, здесь, в другой культуре. Демонстрируя себя в таком костюме, она чувствовала себя выставленным напоказ эксцентричным объектом чужого любопытства.

Пожалуй, в тот момент женщина предпочла бы свою тунику, пусть и необыкновенно короткую. По крайней мере, в этом случае она не выделялась бы из общего фона, не чувствовала бы себя среди них аномальной, была бы менее заметной и более подходящей к окружению. В той комнате были и другие женщины её статуса, но они хотя бы были одеты соответственно этому статусу. На них на всех были простые, естественные предметы одежды, короткие, обтягивающие, ничего не скрывающие, зато культурно обоснованные и предписанные для женщин их положения, их статуся, к которому, она нисколько не сомневалась, принадлежала и она сама. Они были привлекательно и подходяще одеты, по крайней мере, для тех, кем они были.

Но, почему не она? Почему не она?

Кроме того, она знала, и это не вызывало у неё недовольства, вообще никакого, что в тунике она, как женщина, была весьма привлекательна, возможно даже слишком. На это со всей очевидностью указывали оценивающие взгляды охранников. В их глазах она была женщиной, и женщиной интересной. Она не сомневалась в этом. Причём очень интересной. Это было более чем ясно.