Приют - [51]

— А потом молодой попался? — заинтересовалась я.

Валя покачала головой.

— Нет. Но Пётр лучше остальных, те мне совсем не понравились. Надутые, как индюки, разговаривают свысока. А с ним проще было. Да и вообще, если постоянно отказываться, так и останешься ни с чем. Что бог даёт, то значит и надо.

— Так ты не влюбилась?

Старшие девочки снисходительно заулыбались, а Валя терпеливо пояснила:

— Любовь приходит со временем, уже в браке. Для начала хватит того, что мужчина тебя устраивает как человек.

Подобное объяснение мне совсем не понравилось. Живя в Маслятах, я, по малолетству не обращала внимания на то, как происходит общение у старших. Ребятня гуляла своей кампанией и не лезла к тем, кто уже вышел из детского возраста. Так называемым подросткам, юношам и девушкам. Было их немного, учитывая численность населения деревни, но шороху они задавали дай боже. И если парень с девчонкой вдруг выделяли друг друга среди остальных, то это никак нельзя было определить тусклым словом «устраивает». Букеты цветов на крыльце, гитарные серенады под окнами, поцелуи и объятия на виду у всех, скандалы с родителями, побеги с ночёвкой в тайгу. Страсти кипели так, что даже мы, младшие, будучи по уши в своих играх, не могли не обратить на это внимания.

А тут, оказывается, Валя помолвлена, у неё есть законный жених, но она даже никогда не заговаривает о нём. И зачем такой жених нужен?

Видимо эти размышления ясно отпечатались на моём лице, потому что Нюра наставительно сказала:

— Ты, Даша, ещё глупая. Жених нужен не для того, чтобы с ним в любовь играть, а для семьи, для детей. А если у двух людей семья и дети, любовь не может не прийти.

— Правильно, — подхватила и Аня, — Я сейчас так жалею, что отказала тому мужчине. Я же с ним даже почти не разговаривала, а вдруг он хороший человек? Такая же дурочка ещё была, на лысину посмотрела и сразу — нет. А больше меня никто уже не выбирал…

Девочки грустно примолкли, а я заметила одну вещь. Аню выбрали всего один раз. Она высокая, нескладная, с россыпью прыщиков на длинноносом лице. Нюру и Свету выбирали уже дважды. И они из тех, кого бы я назвала хорошенькими. Не красавицы, до моей Яринки или до экзотической Зины им далеко, но и не серые мыши, вроде меня или Настуси. А вот выбранная четыре раза Валя — хороша. Золотая коса, маленький носик, брови вразлёт, и большие светлые глаза в обрамлении пушистых и тоже золотых ресниц.

При этом не стоит забывать, что все девочки — церковные певчие, а это, если верить словам моих одногруппниц, должно было значительно повысить их успех на брачном рынке. Но преуспела пока только красивая Валя. Есть над чем задуматься.

Вечером я поделилась своими наблюдения с Яринкой, и она цинично хмыкнула:

— Дайка, ну кому нужно, чтобы его жена псалмы распевала? Вот увидишь — чаще всех будут выбирать даже не самых красивых, а у кого лучшие оценки по кулинарии.

После ужина наша группа, которой сегодня в честь важного дня позволялись небольшие вольности, устроила шумный праздник на улице. Перед Новым годом во дворе построили ледовый городок, и мы катались с горок, используя выпрошенные с кухни картонные коробки. В Маслятах зимой тоже строили горки, и я знала, что обычная картонка едет по льду не очень хорошо. Зато они были большие, и у нас получалось скатываться вниз по трое, а то и по пятеро, поэтому мы не спешили искать им замену. Девочки забыли, что они теперь девушки-невесты, дурачились как дошкольницы — устраивали кучу-малу в сугробах, пихали друг другу за шиворот снежки, и подняли такой шум, что из окна воспитательской несколько раз высовывалась Агафья, призывая нас к порядку.

А ночью, когда вымотанные дневными волнениями, все крепко спали, мы неожиданно получили ещё одно подтверждение нашего приближающегося взросления.

Меня разбудил жалобный плач. Приподняв голову, и ещё не понимая, где сон, а где явь, я в тусклом свете ночников, увидела стоящую возле своей постели Зину. Странно расставив ноги, она сжимала руками подол ночнушки и тоненько подвывала. На втором ярусе кровати замерла Настуся, которая, как и я, явно не могла понять, проснулась она или ещё нет, очень уж в непривычном виде предстала перед нами обычно всегда сдержанная и полная внутреннего достоинства Зина.

— Зин? — наконец, сумела я подать голос, — Зина, что с тобой?

Зина ничего не ответила, только громко всхлипнув, принялась тыкать пальцем в свою смятую постель. Я опасливо приподнялась на локтях, пытаясь разглядеть, на что она показывает. Настуся, свесившаяся сверху, успела это сделать первой.

— Тут что-то разлито, — испуганно сказала она, — Какие-то пятна.

Теперь я тоже увидела. На белой простыне Зины ярко выделялись несколько чёрных пятен.

— Это кро-овь, — проскулила Зина, и приподняла подол ночнушки, демонстрируя на нём такие же тёмные кляксы, — Я проснулась, а из меня течёт кровь…

— Ой, да не реви ты, — раздался снизу голос Яринки, которая оказывается уже не спала, — У тебя месячные начались, не понятно что ли?

Я испустила громкий вздох облегчения и откинулась на подушку. Но Зина и Настуся уставились на Яринку так, словно она вдруг заговорила на другом языке.