Приют - [50]

— После этого их будут увозить каждые два месяца. Месяц там, месяц здесь.

— Откуда ты знаешь?

Она поморщилась:

— Отец любил про армию хвастать. Ему больше-то и вспомнить нечего. Сначала начинал бурчать, что мама ему сына родить не смогла, вот он бы его научил… а потом как пойдёт трещать, не остановишь! Это же не только в приюте так, но и везде. Раньше в армию забирали парней с 18-ти лет и сразу на год. А потом решили, что лучше будет вот так, с перерывами на учёбу, зато четыре года.

Мы свернули к стадиону, где весело гомоня, катались на коньках младшие мальчишки. Хотелось бы и мне так попробовать, но, увы, как я узнала здесь — спорт не для девочек. В Маслятах коньков у меня тоже не было, но на лыжах я ходила неплохо. Их, широкие лыжи, подбитые снизу шкурой изюбря, специально сделала для меня мама…

Яринка подумала о том же.

— У нас во дворе каток был, так мы с девчонками прямо на подошвах катались, когда никто не видел.

— Получалось?

— Да ну. Падали только. Но всё равно весело. Слушай, пошли за стадион, тайник посмотрим?

— А чего его смотреть, мы же ещё «Хроники» не дочитали.

— Просто так. Всё равно делать нечего.

С этим доводом я согласилась. И как оказалось — не зря. Когда Яринка, делая вид, что вытряхивает снег из ботинка, ухватилась за металлический столбик, её ноздри затрепетали, а зрачки расширились.

— Дайка…

— Что там? — я начала торопливо оглядываться — не смотрит ли кто на нас? Никто не смотрел. А Яринка уже выпрямилась, на миг незаметно сунув руку в карман. И радостно шепнула:

— Записка.

— Пошли в дортуар! Нет, там наверно девчонки. На лестницу!

Мы так торопились, что не стали подниматься на свой этаж, а достали послание Дэна между первым и вторым.

— Читай ты, — поскольку идея проверить тайник принадлежала Яринке, я уступила ей это право.

И Яринка шёпотом прочла.

— Завтра сразу после ужина, возле прудика, сядьте на последнюю от леса скамейку справа.

Мы помолчали, моргая.

— Чего?

— Сесть на скамейку после ужина, — машинально повторила я, — возле прудика. Что там делать?

Но Яринкины глаза уже горели привычным азартом.

— А вот и узнаем, — она порвала записку пополам, одну половинку сунула в рот, другую протянула мне.

Привычно уже давясь бумагой, я продолжала недоумевать. Вокруг прудика стоят шесть скамеек, по три с каждой стороны. Да, это место зимой было одним из самых безлюдных в приюте, но не настолько, чтобы там встречаться и болтать. Конечно, после ужина будет уже темно, и большинство воспитанников сядут смотреть телевизоры в гостиных, но ведь есть ещё окна и камеры. Ладно, будем надеяться на то, что Дэн как всегда знает что делает.

Остаток дня прошёл в поздравлениях и суматохе. После праздничного обеда вся наша группа собралась в гостиной и девочки принялись горячо обсуждать свои шансы на замужество. Чтобы не выделяться, я и Яринка посидели с ними, заодно с удивлением узнав, что наши шансы выше среднего. У меня — потому что пою в церковном хоре, что подчёркивает мою набожность, которая, как известно для девушки большой плюс, говорящий о её смирении и добродетели. У Яринки — потому что красивая. Набожность и смирение это конечно хорошо, но каждый мужчина хочет видеть рядом с собой красивую жену. Говорилось это с таким умудрённым видом, что я едва сдерживала смех. Одиннадцати-двенадцатилетние девочки, большая часть которых не помнит жизни вне приютских стен, рассуждают о том, чего хотят мужчины, с которыми они даже не общались! Умора.

Отсидев среди одногруппниц достаточный, как нам казалось срок для того, чтобы не прослыть белыми воронами, мы убрались восвояси. А точнее, Яринка отправилась в пошивочную, я — на спевку в церковь. Занятий по музыке в каникулы также не было, но наш маленький кружок продолжал собираться, чтобы поболтать и попеть.

Меня встретили аплодисментами. Я была самой младшей среди девочек-певчих, остальные уже прошли посвящение в невесты, и теперь от души поздравляли меня. Воспользовавшись случаем, я решила спросить у старших подруг о том, чего не допоняла со слов Агафьи. И это вылилось в неожиданно длинный разговор.

Мы как обычно сидели в маленькой комнатке за клиросом, Марфа Никитовна вскипятила для всех тёплый чай с мёдом, смягчающий горло до и после пения, и девочки пустились в воспоминания о своём посвящении.

— Меня выбрали уже через неделю, — грустно поделилась Аня из четырнадцатой группы, — Но я отказалась от общения с этим мужчиной.

— Почему? — хором спросили остальные.

Аня поморщилась.

— Он был старый и лысый. Некрасивый.

— Ой, у меня тоже! — подхватила Нюра, та самая, с которой я советовалась, собираясь проситься в певчие, — Меня три раза выбирали. И все три раза — старики.

— Прямо уж старики? — не поверила я.

— Ну не совсем конечно, но и не молодые. А я хочу молодого мужа.

Следом выяснилось, что и двух оставшихся девочек, Свету и Валю, мужчины приглашали к знакомству. Валю так целых четыре раза. Более того — сейчас она была помолвлена. Впрочем, новостью это оказалось только для меня.

— Я сначала тоже отказывалась, — поделилась Валя, — Потому что выбирали меня не старики конечно, но и не молодые, да ещё сплошь разведённые или вдовцы.