Привала не будет - [45]

— Господин гауптман, будьте добры… Можно нам эти два стула занять?

Тот снова улыбнулся, кивнул головой.

Тем временем Мехти положил на сиденье сумку и пододвинул стул вплотную к столу. Оба они прошли к кассе. Деньги, конечно, не придется платить, но и так сразу покидать столовую опасно. Могут заметить что-то неладное в их поведении. К тому же офицер, что сидел за их столом, мог ради любопытства осмотреть сумку. Значит, надо обождать… Сердце гулко отстукивает секунды, минуты… Мучительно преодолевая волнение, они стояли и, казалось, не чувствовали под ногами пола. «А вдруг раньше срока рванет?» — не выходила из головы страшная мысль.

Медленно и тяжело, будто ноги были налиты свинцом, сделал шаг к двери Мехти. Еще шаг, другой, третий.

Следом за ним шел Мирдамат. Вот они уже за дверью, спускаются по лестнице.

Еще немного — и они на просторе. Как легко дышится, и воздух, кажется, посвежел, и деревья приветливо машут зелеными ветвями. Мирдамат вытер испарину на лбу, а Мехти смотрит на него и смеется:

— Давай постоим вон там, на пригорке… Увидим представление…

— Не сметь! Город будут оцеплять, — шепнул ему Мирдамат.

Они поспешно вышли за город. Скрылись в зарослях леса, остановились, ощущая нервное возбуждение. Мехти вынул из кармана часы. Судя по времени, прошло двадцать пять минут. А стрелка медленно идет. Минута, две, три… Пора! Но что такое? Почему нет взрыва? Они переглядываются, в глазах недоумение, тревога.

Но вот раздается глухой взрыв. Белым туманом поднялась вверх пыль и поплыла, застилая город.

В партизанском лагере долго ждали, когда Мехти и Мирдамат вернутся. Командир уже знал, что в немецкой столовой произошел взрыв, убито сорок и ранено более ста фашистов.

— Ну спасибо вам, другови. Здорово вы их угостили! — похвалил командир.

— Так точно, товарищ командир, — озорно сверкнул черными глазами Мехти. — «Слоеный пирог» превзошел все ожидания!

4

Слава о Мехти Гусейне-заде шла по всей партизанской зоне Словении. Братья по оружию — югославские партизаны — радовались за него, а врагам он мерещился чуть ли не под каждой скалой. «Черная кошка» — так называли фашисты партизана.

А когда Мехти участил вылазки, стал чуть ли не каждодневно минировать проезжие дороги, забираться в штабы, уводить из-под носа врага автомашины и мотоциклы, фашисты всполошились пуще прежнего. Среди них пошел слух, будто здесь сброшен парашютный десант. Больше всего враги охотились за главным зачинщиком диверсий, хотя и не знали Мехти по имени. Немецкое командование обещало большую награду тому, кто поймает его. Но по-прежнему он был неуловим.

Однажды, уже под конец войны, в ноябре 1944 года, Мехти после очередного задания возвращался в партизанский лагерь. Шел он по Випавской долине. Дорога вела в горы, покрытые белым пушистым снегом. До гор было еще далеко, а Мехти устал, его мучил голод, ведь он уже больше суток не ел. Почему бы не зайти в деревню, что лежит на пути? Деревня с очень знакомым названием — Витовля, в ней Мехти не раз бывал.

Спустя некоторое время он уже сидел в доме, где бывал и раньше. Крестьянин-словенец, суровый на вид, но очень добрый, поддерживал тайную связь с партизанами и каждого из них встречал радушно. Теперь он потчевал Мехти, предлагая брынзу, зажаренную на вертеле баранину, стакан душистого вина. Словенец верил, что с войной скоро будет покончено, и теперь его больше всего занимал вопрос, какую кару придумать для гитлеровских преступников: повесить на осине, сослать на дикий остров или посадить в клетки и возить по всему миру.

— Весь мир растревожили, окаянные швабы! Я бы им придумал наказание! — потрясая кулаком, гневался хозяин.

— Не беспокойся, папаша. Народы их осудят, — отвечал Мехти.

В это время на улице затрещали мотоциклы. Они появились неожиданно и окружили дом. Хозяин выскочил в сенцы, закрыл на засов дверь и, вбежав в комнату, засуетился, стремясь спрятать Мехти. Но было поздно. Фашисты начали стучать прикладами, ломиться в дверь, в окна. У Мехти были две гранаты-лимонки и пятнадцатизарядный пистолет. Ему ничего не оставалось как вступить в бой. Прижавшись к стене, он стрелял из окна. Не в силах его одолеть, немцы начали прошивать всю комнату пулями. Хозяин был ранен.

Мехти бросился в сенцы, укрываясь от пуль за глухими каменными стенами. Фашисты стали ломиться в дом. От сильных ударов дверь пошатнулась, рухнула. И все затихло. Мехти прижался к стене. Врагам показалось, что в доме все перебиты, и они хлынули через поваленную дверь. Но в это время Мехти бросил в самую гущу врагов одну гранату, другую…

Послышались крики раненых. Помещение наполнилось едким дымом Пользуясь суматохой, Мехти выпрыгнул через заднее окно и бросился бежать. Уцелевшие фашисты заметили его, стали преследовать на мотоциклах. Мехти умел бегать, как горная серна, но враги скоро окружили его, намереваясь взять живым.

Тогда, не в силах больше бороться, Мехти остановился, дерзко глядя на врагов — вот, мол, попробуйте, возьмите, — и, медленно приставляя к груди пистолет, выстрелил себе в сердце…

Мирко умолк. Долго сидел неподвижно, опустив голову, потом достал из кармана платок, вытер холодный пот.