Привала не будет - [46]
— Я это видел, все видел, друже, — тихо проговорил Мирко. — Ведь я сын… словенца, который приютил у себя Мехти… Мне тогда немного было лет. От страха укрывался в сарае… А как только поутихла стрельба, убежал в отряд к партизанам. Я знал к ним дорогу… И партизаны налетели на деревню, разбили врагов. Потом хоронили Мехти в селе Чеповане. Звучали залпы салюта… До самого конца войны могилу храброго Мехти охраняли часовые.
Мы поехали дальше по дороге, пробитой в скалах, и все время, пока гора не скрылась, я не отводил от нее глаз. Глянцевито-черная, она сочилась, вода собиралась в морщинах скалы, тяжело срывались крупные капли, похожие на слезы.
Тогда я впервые увидел эти плачущие горы.
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Этот непотухающий, беспокойный огонь вечен, как вечно дело, которому служили похороненные здесь сыны России. Многие боевые товарищи, чьи имена высечены на мраморе Марсова поля, прожили до обидного короткую жизнь; молодость их прошумела на баррикадах при штурме Зимнего дворца, на прострелянных полях гражданской войны…
На одной каменной плите у изголовья высечено:
«Газа И. И. 1894–1933».
В те суровые годы многие не знали молодости. Не знал ее и сын путиловского рабочего Иван Газа. Пронеслась эта молодость тревожным вихрем.
Началось с того, что восемнадцатилетний Иван Газа рядом со взрослыми и сам душою взрослый в феврале 1912 года участвует в забастовке. Позже, еще не будучи членом партии, он тайно поддерживает связь с большевистской подпольной типографией, распространяет газету «Звезда», стоит «на часах» в охране рабочих митингов и массовок…
Медленно, как бы налитый свинцовой тяжестью, шел по России год 1914-й.
Война забирала в окопы поголовно всех — молодых и старых — и не возвращала назад; с фронтов поступали только опаляющие холодом похоронные извещения.
Война была прожорлива, ее гигантская ненасытная утроба поглощала тысячи солдат, а на место павших гнали и гнали новобранцев.
Война, как удав, брала за горло Россию.
И многие окопные солдаты, как и рабочие в тылу, понимали: надо повернуть войну на свой лад, обратить ее против угнетателей. Иван Газа вместе с товарищами Путиловского завода устраивает саботаж, портит станки: на кой черт ковать оружие для защиты интересов буржуазии, царского трона!
Ивана Газу забирают в армию и гонят в Нарву. «Неблагонадежный» сразу попадает в штрафную роту, на него напяливают полусолдатскую-полуарестантскую одежду, фуражку с красной полоской — пусть, мол, обыватели видят и презрительно обходят стороной. Но Газа не смиряется. Он устанавливает связь с Нарвским комитетом партии, к нему втайне приезжает руководитель комитета Огородников. Договариваются, что делать, как бороться.
Петроград как на вулкане. Неотвратимо приближается революция. Ей нужна помощь каждого сознательного труженика. И когда вспыхнула февральская революция 1917 года, Иван Газа настроил солдат и повел их в Петроград, на помощь восставшим…
Победа еще не была завоевана, но строй расшатан. Буржуазия боится народного гнева. Теперь уже они, рабочие, действуют в открытую, а полиция старается держаться от них подальше. Иван Газа смело возвращается на родной Путиловский завод. В апреле 1917 года он становится коммунистом и каждый шаг посвящает революции. Формирует первые отряды Красной гвардии. Дни и ночи проходят у него в бурном горении, заглянет домой на часок-другой — и опять на завод. Он знает цель борьбы, слушал Ленина, встречался с Дзержинским…
Настали решающие дни. Иван Газа работает в Нарвском штабе революционного восстания, и когда пробил час, красногвардейцы двинулись к Зимнему дворцу. В их рядах шагал неустрашимый Газа.
Думалось Ивану Газа, что, как отнимем власть у буржуев, придет он, красногвардеец, домой, снимет с себя пропахшую порохом куртку и скажет жене: «Ну хватит, Клава, повоевали. Пора и жизнь устраивать».
Но заполыхала гражданская война. Куда ни взглянешь на карту, всюду был фронт: и на юге, и на западе, и на востоке… Четырнадцать капиталистических держав навалились, чтобы удушить свободу и водворить свои порядки на русской земле.
Под Нарву и Псков уходили с «Красного путиловца» бойцы — коммунисты и беспартийные. Уходили сотни добровольцев. Целые роты. Но завод продолжал работать. Позабыв отдых, сон, рабочие с мужеством и настойчивостью ковали оружие. По ночам минная мастерская дышала горячим металлом, в лафетно-снарядном токари и слесари спали накоротке, прямо у станков. Из заводских ворот почти беспрерывно двигались пушки, бронепоезда, броневые и грузовые автомобили. Пушкарями, командами бронепоездов становились сами же путиловцы.
Как-то под вечер Иван Газа пришел домой хмурым, озабоченным.
