Пристрелочник - [23]

Подарки… достойные. Тут важно попасть в «окно ожиданий». Что вещи редкие — понятно. Но не будет ли это воспринято как… упрёк, гордыня, попытка продемонстрировать своё превосходство? Не обидеть бы Живчика излишне дорогим подарком. Как в футболе: нужно «попасть в девятку». А не — «выше ворот».

Размеров я не знаю, но… ушьёт, если что. Мне женскими одеждами ещё кому — кланяться некому.

Вру, есть кому женские вещи в подарок отдать — нашей мордовке. Когда начали хабар разбирать, она ухватила тряпку одну, к груди прижала, плачет и повторяет:

— Ушто! Ушто!

Потом распашной кафтан белый углядела и снова что-то с рыданиями:

— Шовыр! Шовыр!

Я от этих слов несколько… дурею.

* * *

«Сегодня, — сказал мне Ягода, — танцевальный вечер… Женщинам я вас не могу представить, так как они не говорят по-английски. Однако вы должны потанцевать с ними.

— Но если они не говорят на нашем языке, как я их приглашу на танец?

— Подойдите к кому-нибудь из них, к той, которую вы выберете, и скажите „ки-так-стай пес-ка“ — не потанцуете ли со мной?».

Так Джеймс Уиллард Шульц начинал с кадрили своё знакомство с туземцами в «Моя жизнь среди индейцев».

«Кадриль», фигурально выражаясь, хоть с кем — станцевать смогу. Но как сказать местный аналог «ки-так-стай»?

И понять ответное типа:

— А молан мыйын маскамат кушташ туныкташ огыл? (А почему бы не научить танцевать и моего медведя?)

Осталось только найти Ягоду. Не того, кто был шефом НКВД, а человека, «который превосходно говорил на нескольких туземных языках и был своим человеком в селениях всех живущих вокруг племен».

Ещё я дурею от лёгкости, с которой куча попадёвого народа начинает бегло общаться с туземцами и навешивать им свою лапшу. Дело даже не в словах-звуках, а в смыслах.

Простенький пример.

Медведь — общий тотемный предок, прародитель у большинства пра-уральских народов. Если тебя назвали «маска» (медведь) — это хорошо или плохо? Разницу в отношении, выражаемым использованием одного из трёх названий (маска, мёмё, чодыра оза) медведя — понимаете? Эмоционально-оценочные разницы значений медведя и медведицы (опасность/защищённость) — улавливаете?

Что мусульманина угощать свининой или раками — нарываться — большинству понятно. Но угощать медвежатиной удмурта… Да даже и русского!

Вплоть до 19 века во многих местах на Руси поедание медвежатины приравнивалось к каннибализму. «Устав церковный» — впрямую запрещает:

«Аще что кто поганое ясть у своей воли, или медведину, или иное что поганое, митрополиту у вине и в казни».

А Даниил Галицкий плюёт на все эти запреты и хвалится десятками забитых на княжеской охоте медведей.

«Да они там все…!». «Они там все» — разные. От понимания этих различий, попандопуло, зависит, для тебя конкретно — будешь ли ты жить, или — «лучше в Волге быть утопимому…».

* * *

Для меня понять волнение нашей мордовки по поводу шовыра с уштом…

— Мужики, кто-нибудь объяснит?

Мужики… помалкивали. Пердуновские в шовырах… не очень. От слова «совсем». «Брошенные» из войска… могут послать тебя отдельно — по-сицки, отдельно — по-кадоцки. Но насчёт ушто… Местных русско-мерско-говорящих у меня нет. Не в смысле: «мерзко», этих-то матерщинников… А вот мерско-…

Хорошо, ещё был на месте Илья Муромец. Вот уж не думал, что буду использовать потомка великого русского богатыря в качестве переводчика в области текстильных терминов.

Илья послушал, подумал, начал, медленно подбирая слова, не столько переводить — за бабой просто не поспеть, сколько объяснять:

— Баба — марийская. Ватомская. Речка тут недалече течёт — Ватома. Баба из рода лося. Вишь — у её на рубахе, на вороте — лосиные головы… ну, типа. Сама, колысь, вышивала. Она тама… росла-росла и тут… ну-ка повтори… Ага. Жап шуэш гын, Ъдыр чодыра маскаланат марлан кая… Мда… Что правда — то правда. Это, по-нашему, означает: «Придет время, девушка и за лесного медведя замуж выйдет». Мудрость у них такая.

— И что? Пришёл лесной медведь?

— Не. Пришли эрзя и её… высватали. Вошла она в род коня. Побыла там женой малость. И напал на них… Хто?! Ага. Сокол. Тоже эрзя, только дальше живут. Получилось у них не по песне. У мордвы, когда конь с соколом спорит — птицу завсегда бьют.

«Высватали»… Что говорит об отношении мари и эрзя к дуальным фратриям. И это… «куда конь с копытом — туда и рак с клешнёй». В смысле конфликта коневодства с птицеловством.

Ну, это-то понятно. Смена способа производства, отражаемая в мифологии.

* * *

Противопоставление охоты и рыбной ловли — земледелию сопровождается идеализацией коня. Конь спорит с соколом — символом охоты — и одерживает победу. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что ест конину и пьет его кровь. Они спорят — кому быть кормильцем страны (масторонь анды). Победа считается за тем, кто раньше достигает заветной березы, стоящей на краю земли. Гигантская береза заслоняет небо — понятно, что в темноте ничего не растёт. Берёзу разбивает верховный бог Нишкепаз, чтобы солнечный свет вновь стал падать на землю. В состязании побеждает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц.