Присоединение Марийского края к Русскому государству - [8]
Схожую оценку можно дать работам М.Н. Янтемира (1887–1938), другого марийского ученого-краеведа. Вместе с тем, в отличие от Ф.Е. Егорова, он впервые и пока один раз в марийской историографии написал истории отдельных частей (кантонов) Марийского края. Недостаток письменных свидетельств М.Н. Янтемир, как и Ф.Е. Егоров, пытался компенсировать обильным фольклорным материалом, собранным в основном лично им самим[34].
Параллельно развивалась историческая наука в Чувашии, где такие исследователи, как С.А. Коричев (1890–1961), М.П. Петров (1877–1938), Д.П. Петров (1885–1939) тоже пытались освещать историю присоединения Среднего Поволжья к России с позиции собственного народа[35].
В 1930–1980-е гг., в четвертом периоде развития историографии присоединения Марийского края к Русскому государству, снова доминирует русоцентристская методология; догмы марксизма-ленинизма стали обогащаться элементами русского патриотизма. Уже в начале 1930-х гг. вследствие укрепления власти И.В. Сталина и установления неограниченного диктаторского режима в СССР началась жесткая унификация исторической науки, а все инакомыслящие исследователи были репрессированы, в том числе «троцкисты» и «буржуазные националисты» М.Г. Худяков, Ф.Е. Егоров, М.Н. Янтемир, историки старой школы М.К. Любавский, И.И. Полосин, А.И. Андреев, проходившие по «делу Платонова»; как научное направление подверглась разгрому «школа Покровского»[36]. В качестве ориентира исследователям проблемы присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству были навязаны вышедшая в 1934 г. книга И.В. Сталина «Марксизм и национально-колониальный вопрос» и опубликованные в августе 1937 г. «Постановления жюри Правительственной комиссии по конкурсу на лучший учебник для 3-го и 4-го классов по истории СССР». Вхождение поволжских и других народов СССР в состав России объявлялось пока еще «злом», но «наименьшим», относительным по сравнению с возможностью быть покоренными Турцией, Крымом и другими «реакционными» государствами. Утверждалось, что Россия вела только оборонительные войны и расширяла свою территорию вынужденно, отражая нашествия иноземных агрессоров. Эти положения были применены в работах конца 1930-х — начала 1940-х гг. С.В. Бахрушина (1882–1950), Б.Г. Верховня, Р.Ю. Виппера (1859–1954), И.И. Смирнова (1909–1965)[37].
Правда, еще в конце 1930-х гг. публиковались исследования, где резко осуждалась захватническая политика русского царизма по отношению к марийцам и другим народам Волго-Камья. В частности, это статья профессора А.А. Савича (1890–1957) «Из истории народа мари» и монография исследователя из Ижевска Н.Н. Латышева (18921953) «Удмурты накануне реформ»[38].
С появлением двух постановлений — ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 г. «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации» и обкома ВКП(б) ТАССР от 6 октября 1944 г. «Об ошибках и недостатках в работе Татарского научно-исследовательского института языка, литературы и истории» — был наложен запрет на позитивную оценку влияния тюрко-татарских государств на народы Поволжья[39].
Дальнейшее укрепление диктаторской власти И.В. Сталина, которое шло на фоне усиления патриотических, интернационалистских и одновременно прорусских настроений в советском обществе в результате победы над фашистским блоком во второй мировой войне, ознаменовалось окончательным утверждением принципа русоцентризма в освещении истории народов СССР, включая и марийцев.
Так, в 1948 г. вышла статья Н.П. Калистратова (1914–?), посвященная предыстории основания и истории города Йошкар-Олы. Автор пытался показать, что марийцы стремились «сбросить с себя татарское иго» с помощью Русского государства, утверждал, что горномарийский край уже в 1546 г. присоединился к России «по желанию и просьбе самих горных марийцев». По его предположению, луговые марийцы тоже мечтали стать русскими подданными, но им приходилось преодолевать сопротивление со стороны своей реакционной знати. Соответственно, национально-освободительную войну 1552–1557 гг. Н.П. Калистратов рассматривал как реакционный мятеж местной знати за восстановление Казанского ханства, не поддержанный народными массами[40].
Конечно, не все работы, вышедшие в 1940-е — начале 1950-х гг., были дилетантскими иллюстрациями сталинских догм. Глубиной научного анализа отличается статья И.И. Смирнова, посвященная восточной политике Василия III (в работе охвачен период с конца XV в. по 1533 г.)[41]. Тщательно рассмотрел ход осады и взятия Казани С.В. Бахрушин[42]. К.В. Базилевич (1892–1950) обстоятельно изучил внешнюю политику Московской Руси во второй половине XV — начале XVI вв., в том числе и русско-казанские отношения[43]. Историк из Кирова А.В. Эммаусский (1898–1987) исследовал взаимоотношения Вятской земли с марийцами и остальным нерусским населением Поволжья и Приуралья[44]. Тем не менее, и эти труды не были свободны от тенденциозности в духе сталинских идеологических выкладок.
Логическим следствием тенденции оправдания внешнеполитических действий России на всем протяжении ее истории стало появление тезиса об освобождении Русским государством марийцев и других финно-угорских народов из-под тяжелого ига татарских ханов. Одним из разработчиков этой идеи был В.В. Мавродин (1908–1987), написавший об этом отдельную статью
