Присоединение Марийского края к Русскому государству - [36]

(выделено нами. — С.С.); иногда же дают ей свисать наподобие женской косы (выделено нами. — С.С.). Мы многих из них встречали не только здесь (в районе устья Ветлуги. — С.С.), но и в Казани»[382]. А. Олеарий был в Марийском крае в 1630-е гг., и можно с полной уверенностью утверждать, что традиционные прически юношей и мужчин по сравнению с XVI в. не изменились, а описанная им одежда была типичной для марийцев вплоть до начала ХХ в. Более того, в миниатюрах «Казанской истории» начала XVII в. все марийцы, в отличие от «лохматых» русских ратников, тоже изображены со стрижкой «под ноль»[383]. Этот тюркский обычай марийцы переняли, видимо, еще в период Золотой Орды. Прядь волос на макушке назывался по-разному: чаще «какул», иногда «айдар», «урай», «чупай», «чуп» и др. Со времен Чингиз-хана обычай завязывать какул в узел или плести из него косу обозначал зависимое положение[384]. Очевидно, какул марийцам срезали в рамках свадебного обряда.

3.5. Особенности положения северо-западных, луговых и горных марийцев в составе Казанского ханства

Как полагают К.И. Козлова и А.Г. Бахтин, северо-западные марийцы были слабо втянуты в орбиту ханской власти из-за удаленности от центра и из-за относительно низкого хозяйственного развития; в то же время казанское правительство, опасаясь русских воинских походов с севера (с Вятки) и северо-запада (со стороны Галича и Устюга), стремились к союзническим отношениям с ветлужскими, кокшайскими, пижанскими, яранскими марийскими предводителями, также видевшими выгоду в поддержке захватнических действий татар по отношению к окраинным русским землям[385]. Есть основания полагать (сведения о Ветлужском кугузстве, предания шурминских марийцев), что местным марийским племенам удалось создать собственные протогосударственные образования (союзы племен), руководимые кугузами, онами, кугураками, власть которых держалась преимущественно на их авторитете. Вероятно, вождей окружали дружины, но последние, скорее всего, сохраняли патриархальные черты семейной и личной службы.

Видимо, марийцы, проживавшие в буферных зонах на севере (Пижма и Средняя Вятка) и на северо-западе (Ветлуга и Б. Кокшага) Казанского ханства, с соседним русским населением поддерживали контакты неоднозначного характера. Митрополит Иона в 1452 г. укорял вятчан, что те нападают на русские города и селения, «с поганьством съединяющесь»[386]. Кроме того, «Повесть о стране Вятской» свидетельствует о неоднозначном характере взаимоотношений между русскими и марийцами на Средней Вятке: с одной стороны, марийцы «с Пижмы реки» часто совершают набеги на «волости Котелнича города», с другой стороны, в 1542 г. вятчане полностью уничтожили татарский отряд на реке Моломе, но не тронули сопровождавшую его группу марийских воинов, ушедшую затем «на Пижму реку»[387]. Удивляет и абсолютная безнаказанность марийских «разбойников» в лесах между Галичем и Вяткой в I четверти XVI в.[388], а также то, что на северо-западных марийцев не снаряжались карательные экспедиции после 1467/68 гг. вплоть до Черемисской войны 1552–1557 гг. На Средней Ветлуге в 30–50-е гг. XVI в. — в период наибольшего обострения казанско-московских отношений — вполне благополучно функционировал Варнавинский мужской монастырь, владевший расположенными поблизости семью русскими починками[389].

Марийцы, жившие в относительной близости от столицы ханства, находились в более сильной зависимости от центра. Местная сотенная знать по своему происхождению не могла сильно отличаться от кугузов и онов буферных протогосударственных образований, но в то же время сотники выступали уже в качестве мелких служилых вассалов хана, и процесс их феодализации шел гораздо быстрее.

Марийская феодализирующаяся знать, вероятно, появилась в результате татаро-марийского симбиоза. Другим проявлением этого симбиоза, видимо, являются марийские беляки, возникшие, скорее всего, благодаря взаимодействию и взаимопроникновению двух начал: 1) выделение индивидуально-семейной собственности из недр марийской поземельно-родственной общины в результате углубления имущественной дифференциации (этот момент сближает марийские беляки с удмуртскими «болак»)[390]; 2) проникновение татарской (казанской и крымской) военно-ленной системы в марийскую среду по типу мордовских беляков[391]. К вопросу о марийских беляках в разные годы обращались такие исследователи, как И.Н. Смирнов, М.Г. Худяков, Ш.Ф. Мухамедьяров, К.И. Козлова, К.Н. Сануков[392]. Вслед за Ш.Ф. Мухамедьяровым можно в большей степени отождествлять марийские беляки с мордовскими, а не с удмуртскими, ибо нет каких-либо сведений о существовании в прошлом у марийцев «бцлячных полей», и выводить термин и довольно часто встречающийся в Марийском крае топоформант — беляк из татарского слова буляк — «пожаловать»[393]. Не исключено, что какое-то отношение к марийским белякам имеют и крымские бейлики (beilic — «имущество») — уделы знатных феодальных родов[394]. Скорее всего, марийские беляки, подобно мордовским, были административно-податными округами, даваемыми казанскими ханами в награду за службу с правом взимания ясака с земельных и различных промысловых угодий, находившихся в коллективном пользовании марийского населения.