Присоединение Марийского края к Русскому государству - [20]
Среди приветлужского марийского населения получила распространение и собственная версия китежской легенды: якобы марийцы, не пожелавшие покориться «русским князьям и попам», заживо похоронили самих себя прямо на берегу Светлояра, а впоследствии вместе с рухнувшей на них землей сползли ко дну глубокого озера[176]. Сохранилась такая запись наблюдения, произведенная в XIX в.: «Среди светлоярских паломников всегда можно встретить две-три одетых в шарпан марийки, без всяких при этом признаков обрусения»[177]. Очевидно, у марийской версии знаменитой китежской легенды есть некоторая доля достоверности, которая выражается в том, что военно-политическая экспансия Руси сопровождалась попытками христианизации марийского населения.
В русской агиографической литературе выработалась традиция изображать первопустынников, селившихся на нерусской территории, как кротких поборников православной веры, которые своими действиями вызывают симпатии окрестного языческого населения. Ярким примером является «Житие Макария Желтоводского и Унженского». Макарий основал свою обитель на левом берегу Волги близ устья Керженца в 30-е гг. XV в. Согласно житию, к нему приходили местные жители — «черемисы» — и угощали его хлебом и медом, «преподобный с любовию и уважением принимал их с дарами для своей братии, обращая их в христианство». Желтоводская обитель просуществовала только до 1439 г., когда на нее напал хан Улу-Мухаммед; большинство братии было перебито либо забрано в полон, однако самого Макария хан отпустил. Преподобный с горсткой уцелевших своих сподвижников переселился на реку Унжу, там основал другой монастырь, причем переход на новое место был совершен прямиком через лесное Заволжье, где проживали в основном марийцы и реликтовые группы восточной мери[178].
Другой пустынник, инок Троицко-Сергиева монастыря Авраамий, основал на Галичской земле во II половине XIV в. свою обитель и начал крестить местных чудских «невегласов» (финно-угорское население, включая, вероятно, восточных меря и северо-западных марийцев), одержимых «дьявольской прелестью». Авраамию покровительствовали галичские князья[179].
Видимо, одним из свидетельств спонтанной христианизации марийцев (она могла осуществляться русскими полоняниками, торговцами и т. д.) в золотоордынский период является такой археологический памятник, как Мало-Сундырское городище с комплексом близлежащих селений на территории Горномарийского района Республики Марий Эл. Об этом можно судить по наличию здесь среди прочих находок нескольких нательных крестиков[180].
Итак, накануне образования Казанского ханства началась христианизация марийского населения.
Судя по всему, ко времени появления Казанского ханства в сферу влияния русских государственных образований были вовлечены марийцы следующих областей: правобережье Суры — значительная часть горных марийцев (сюда можно включить и окско-сурских «черемисов»), Поветлужье — северо-западные марийцы, бассейн реки Пижмы и Средняя Вятка — северная часть луговых мари. Менее были затронуты русским влиянием кокшайские марийцы, население бассейна реки Илети, северо-восточной части современной территории Республики Марий Эл, а также Нижней Вятки, то есть основная часть луговых мари.
2.2. Марийцы в русско-казанских отношениях середины XV — первой четверти XVI вв.
Появление в 30–40-х гг. XV в. в Среднем Поволжье «сильной руки», золотоордынского хана Улу-Мухаммеда, его двора и боеспособного войска в совокупности сыграли роль мощного катализатора в деле консолидации местного населения и создания государственного образования, эквивалентного во всех отношениях пока еще децентрализованной Руси. В какой-то мере это было возрождение Волжско-Камской Булгарии, принявшее форму династического переворота, однако нельзя все же отрицать заметную роль в образовании Казанского ханства золотоордынского компонента. По словам Казанского летописца, «начаша збиратися ко царю мнози варвары от различных стран: от Златыя Орды, от Асторохани, и от Азова и от Крыма». Благосклонно восприняли воцарение представителя династии Джучидов в Казани и «черемисы». В той же Казанской истории указано: «… и начя збиратися в Казань срачини и черемиса, развие по улусам казанским. И ради ему бысть изо оставшихся от плена худыя болгары. И молиша его казанцы быти ему заступника бедам их, и помощника от насилия, воевания рускаго, и бытии царьству строителя, да не до конца запустеют и повинишася ему»[181]. Можно, по крайней мере, предположить, что марийское население не было покорено насильственным путем; данническая зависимость от Казани могла возникнуть в силу стремления предотвратить вооруженную борьбу с целью совместного противостояния русской экспансии; конечно, немалую роль сыграла давно устоявшаяся традиция выплаты дани булгарским и золотоордынским представителям власти. Было бы правильно согласиться с точкой зрения А.Г. Бахтина, что между марийцами и казанским правительством начали устанавливаться союзные, конфедеративные отношения[182].
Существуют различные трактовки тех сведений, которые касаются конкретных обстоятельств образования Казанского ханства
