— Вы давайте на крышу, — крикнул кому-то из экипажа Питя, — а я чуть побуду здесь.
Корабль втянул в себя транспортер и послушно исчез. Художник затворил окно, через которое в комнату вливался морозный воздух Земли.
В комнате было полутемно из-за падающего на город снега, и Кубик включил свет. Осмотрелся. Все было, как в тот день, когда они полетели на другую планету, только на всем лежал слой пыли.
Художник подошел к письменному столу, где пыль была особенно видна, и написал пальцем по ее слою крупными буквами одно только слово — КУКУРБИТА.
— Неужели это было? — спросил он у самого себя. Глянул на серебристый рукав, на ногу, такие же серебристые ботинки, на коробку из светло-коричневого незнакомого материала. — Было, — сказал полуудивленно. — Значит, было: Кукурибита, Нырех, роботы, Бар-Кос… Не выдумал же я все это…
— Слав, — попросил Питя, — я хочу поближе к окну.
Славик поставил маленького друга на подоконник у самого стекла и Питя стал смотреть на падающий снег, на крупные снежинки, которые, медленно покачивая пушистыми боками, опускались с неба. Города было видно мало — только самые ближние крыши и далекую отсюда, с одиннадцатого этажа, белую улицу с быстрыми машинами с зажженными фарами и еле заметными прохожими на тротуарах, маленькими, как Питя.
— А у нас на Кукурбите никогда не бывает зимы, — сказал малыш, прилипнув носом к стеклу, — а это, оказывается, так красиво! — Он повернулся к Славику. — Учиться в такие дни мы бы ни за что не стали!
Он снова прильнул к стеклу. Внизу, по тротуару, бежала стайка мальчишек и пуляла друг в друга снежками.
— Вот бы мне туда! — позавидовал Питя. — Я бы тоже…
Славик приоткрыл окно, вытянул руку и набрал полную горсть пушистого снега с подоконника. Дал Пите. Тот схзватился за снег, отдернул руку.
— Холодный!
После все-таки скатал крохотную снежку — чуть больше горошины — и, высунувшись (Славик держал его за левую руку), бросил снежку в бегущих как раз под ними мальчишек. Подождал немного, следя за падающей чуть быстрее снега белой горошиной, повернулся к другу и крикнул радостно:
— Попал! Попал! Ты видел? — Личико его сияло.
— Ох! — вдруг тоже крикнул Славик. — Он закрыл окно, оставив Питю на подоконнике, и бросился к телефону. Быстро набрал номер, стал слушать гудки, притоптывая ногой. Наконец трубка ответила папиным голосом:
— Да?
— Пама! — завопил Славик. — Мапа! — поправился он. — Папа, это я!
— Славка!!! — на всю Кубикову комнату заорала трубка, словно это была не трубка, а усилитель. — Славка, ты где?!
— Я только что прилетел! Я здесь, здесь, у Кубика, — где мама?!
Но в трубке уже слышались мамины рыдания.
— Ну, начинается, — поморщился Питя. — Все точно, как у нас. Мне пора. — Он высунулся в щель в окне и крикнул наверх: — Спускайтесь! Летим домой!
Через какие-то три минуты окно полностью потемнело, это спустился летательный аппарат. В нем открылся люк, из люка начал выползать транспортер. Кубик распахнул окно.
Славику было уже сказано, что родители через пять минут будут на месте (адрес, конечно, они знали), астронавт положил трубку и вздохнул. Ему сейчас предстояла — как в Егоровке, только почище — бурная встреча с папой и мамой.
Питя ступил на въехавший транспортер, где его поджидал Садим. Оба землянина подошли к нему.
— Счастливого пути, — сказали они почти хором.
— Пока, Слава, пока дядя Витя, — прилежно ответил малыш и даже чуть поклонился.
— Мы еще увидимся? — дрогнувшим голосом спросил Славик.
— Хоть бы вы к нам по своей воле прилетели, — сказал с упреком Питя. — А то все мы да мы к вам.
— Наши корабли пока так далеко не летают, — ответил художник.
— Пора бы уже. Ну, значит, придется опять нам лететь, — было отвечено со вздохом. — Когда у нас все будет в порядке и если неряхи (какое прекрасное словечко!) не вздумают снова понаделать роботов-разрушителей. В общем…
Но тут раздался и звонок, и стук в дверь. Наверно, папина машина неслась по городу с космической скоростью.
— Ну, все! — сказал Питя. — Меня здесь больше нет. Пока. Передай предкам мой привет! Поехали! — крикнул он, повернувшись к люку.
В дверь рвались нетерпеливые звонки. Славик побежал открывать.
Когда он и родители в обнимку с ним вошли в комнату, где в серебристом костюме астронавта стоял Кубик, окно снаружи больше ничто не закрывало, кроме густо падающего снега.
Конец второй книги.
