Природа сенсаций - [40]
библию, спросил дмитрий борисович
библию, ответил капитан синдюков
а хотите, мы уйдем с вами отсюда, предложил дмитрий борисович, только тогда уж мы оба будем вне закона
что ж, сказал капитан, лады
дмитрий борисович застучал в дверь, подзывая охранника
только вы не смотрите, сказал он капитану, это жестоко
о здоровье моем заботитесь, усмехнулся капитан
не хотите — как хотите
нет уж, давайте
откройте, кричал дмитрий борисович, откройте
открыли
что такое, спросил охранник, человек с редкими белыми усами
а вот что
и дмитрий борисович стал менять лица, глядя ему в глаза
он сделался сталиным, потом пушкиным, потом мерилин монро
охранник потянулся к пистолету
дмитрий борисович сделался полковником елизаровым и крикнул
молчать
стоять
лежать
охранник лег
тогда дмитрий борисович совершенно убрал лицо и застыл в промежуточной фазе
он знал, это действует беспощадно
охранник вырубился
дмитрий борисович сделал лицо охранника и сказал капитану
ну, пошли
на проходной их спросили
петров, ты что так вырядился, где форма твоя
полковник приказал тайком доставить задержанных, сказал дмитрий борисович, ты, свиридов, помалкивай
дмитрий борисович и капитан синдюков шли по быстрой мостовой
вечерело
через час в дверь кабинета полковника елизарова постучали
вошел генерал поливанов
полковник елизаров вскочил
полковник елизаров, сказал генерал поливанов, мне надо доставить захваченные деньги в банк
через час в дверь комнаты, где дремала гс, вошел дмитрий борисович с чемоданом
проклятые деньги, сказал дмитрий борисович
что там у тебя, спросила гс
семь миллионов банкнот, сказал дмитрий борисович, все нарезаны мелко, и палец косозубого, он откусил его по воровскому обычаю, в знак верности, теперь он будет тебя охранять, если что, только покажи палец
а ты, спросила гс
теперь уже поздно, сказал дмитрий борисович, теперь все, а было, было, был шанс
что ты будешь делать теперь, спросила гс, перебирая и помешивая воровским пальцем деньги в чемодане
я не пробовал еще только одно лицо, сказал дмитрий борисович
он вышел в дверь
гс вышла на крыльцо и посмотрела ему в спину
дмитрий борисович шел к церкви
больше его никто никогда не видел
ОДИНОКАЯ РАБОТА
— Понимаешь, старик, у нее нет вкуса, — сказал Ягофаров.
— Скуса-то? Скуса у ей нет, это точно, — согласился Макс.
Была середина дня, два сравнительно молодых человека сидели в закусочной, раскачиваясь каждый на свой лад на пластмассовых стульях.
— Вот, например, — продолжал Ягофаров, — она как-то выучила наизусть кусок из романа Кортасара. Я ничего не говорю ни про роман, ни про Кортасара — кусок и кусок, заучила и заучила. Только ей, конечно, не стоило говорить, что она именно заучила — специально то есть. Эти секреты никто не раскрывает — что он там от души запомнил, а что по воображаемой обязанности. И она при всяком удобном и неудобном случае лепила — и так недели две: «А помнишь, как у Кортасара? А помнишь, что у Кортасара? На этот счет Кортасар так сказал…» и тому подобное — при этом передергивала, конечно, безбожно. За это, конечно, ее грех осуждать — все мы то и дело что-нибудь да выдергиваем из одного контекста и ставим в другой, в свой. На это ума хватает…
Он помолчал.
— Да, ума, — подхватил Макс. — Ей, корове, кто-то сказал, сука какая-то, что она умная. Она, курица, поверила. Или, может, на школьной скамье внушили. Она, безусловно, приучилась играть роль умной — ну, и заодно современной и все прочее. Такая эмансипированная кляча получилась — как бы. А это все ум первого взгляда — а чуть присмотришься — дура в квадрате, в кубе, дура факториал! И вообще замечаю: вот кто-нибудь роняет в разговоре «Н. умный человек». Или, хуже того: «Ты умный человек». Значит, он сомневается в этом! Он просит подтверждения, он сам себя убедить хочет. А ты уже смотри в оба: Н. или ты сморозил глупость, и тот, кто говорит, — на волосок уже от осознания этого — и, значит, берегись!
— Но, знаешь, этого у ней не отнять — она иногда высказывается о людях довольно разумно. Довольно точно, я бы сказал, — возразил Ягофаров.
— Ох, нет, это все не то! Это задолбленные уроки: тот-то сделал то-то потому-то и оттого-то, значит, он такой-то и такой-то, а сообщается это с апломбом и без объяснений и поэтому впечатляет, это лжепсихология, которая сама по себе лженаука…
— Лженаука? — переспросил Ягофаров.
— Неужто нет? — ответил Макс. — И, опять-таки, вкус, стиль, который человек и для которого нужен как минимум какой-никакой умишко… Пошли, что ли?
— Пошли.
Они выходили, медленно петляя между столиками, на ходу застегивая одинаковые свои толстые, теплые куртки. У Макса через плечо висела большая красная сумка.
И они, не спеша, часто останавливаясь, двинулись по широкой, с просторными тротуарами улице. Мчались машины, разбрызгивая слякоть; дергаными, быстрыми походками шли торопливые дневные леди. Но среди них встречались, однако, и праздные или почти праздные, вроде Макса и Ягофарова — то есть занятые своим, совершающимся в другом, отличном от общего ритме делом.
Вдоль улицы тянулся ряд витрин, под которыми помещались огромные, полные людьми и освещенные негасимым и мертвым люминесцентным светом магазины.
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.
Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.
Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.
Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.