Природа сенсаций - [42]
— Так, — сказал Макс, — мы будем ставить свет, а вы… — он обратился к Альме: — Ну, вот посмотрите каталог нашей выставки. Садитесь вот здесь.
И он подал ей толстую мягкую книжку с заголовком на черной обложке:
М. Корси, Г. Ягофаров
АПОЛЛОНОВА НОГА
(каталог выставки)
— А где была выставка? — спросила Альма.
— Во Львове, Таллине, Париже и Будапеште, — сказал Ягофаров.
— А почему такое название?
— Ну, как же! Это символ мужской красоты…
Макс принес откуда-то из-за угла початую бутылку вина:
— Вот, это вам, Альма. Грейтесь. Егор, начинаем работать.
И они стали возиться с юпитерами и штативами.
Один раз девушка окликнула их:
— Почему у вас тут все одна и та же деталь? — она указывала в каталог.
Макс подошел, отбросил со лба волосы, наклонился через плечо девушки:
— Это же символ. Сим-вол.
Потом начали снимать.
Через некоторое время Макс сказал:
— Вот что, Альма. Вы, наверное, поймете нас… я хочу попросить вас раздеться. Как вы на это смотрите?
Девушка сделала неопределенный жест.
— Тогда вперед. Вы не замерзнете.
От юпитеров действительно было жарко.
Девушка быстро разделась.
Они продолжали снимать.
— Альма, — спросил Ягофаров, — вы боитесь собак?
— Нет, — сказала девушка.
— Я хочу попробовать снять ее с Торквилом, — сказал он Максу.
— Торквил — это дог. Мраморный. Он добрейший пес, — объяснил Макс девушке. И добавил, уже Ягофарову: — Можно… Привести его?
— Да, давай.
— Торквил живет в этом же доме, — сказал Макс Альме. — Я сейчас.
Он вышел.
— Поднимитесь по лестнице, — сказал Ягофаров.
Девушка подошла к лестнице и стала подниматься.
Ягофаров достал из ящика старого письменного стола, стоящего у стенки, синий продолговатый пакетик, похожий на пластинку жевательной резинки, и пошел к лестнице, на ходу расстегивая рубашку.
Когда Макс вернулся с огромным псом на поводке, в мастерской никого не было видно.
Макс снял куртку, выбрав место почище, положил ее на пол и показал собаке:
— Место, Торк, место.
Пес послушно улегся.
Макс подошел к столу, достал синий пакетик, сунул его в карман и стал подниматься на антресоли.
Они спустились все вместе — Макс и Ягофаров уже одетые, Альма по-прежнему — только в ярких зимних сапожках.
— Еще немного помучаемся, — сказал Макс, — с собакой теперь. Торквил!
Пес подошел.
— Ах, красавец, — сказала Альма.
Пес обнюхивал ее.
Вдруг сильно и настойчиво застучали в дверь.
Ягофаров пошел открывать.
Он возвратился в сопровождении милиционера и двух мужчин в серых пальто с повязками дружинников.
Увидев Альму и рядом с ней собаку, они замерли.
— Минуту, — сказал Макс девушке и подошел к милиционеру. — Что? — спросил он. — Опять тревожный сигнал?
— Да, — согласился милиционер.
Ягофаров, стоящий чуть в стороне, включился:
— Звонят, да? Все та же старуха? Групповые оргии?
Милиционер сокрушенно кивал.
— Слушайте, сержант — сказал Макс. — Это ведь вам звонит сумасшедшая! У нее сенильный психоз, понимаете? Что вы ходите к нам зря? Она вам будет звонить каждый раз, когда кто-то из нас будет приходить сюда с женщиной — с любой, хоть с матерью. Поберегли бы свое время!
— Мы обязаны проверить, — оправдывался милиционер.
Он, как и дружинники, не отрывал глаз от девушки.
— Проверили? — спросил Ягофаров.
— Что? Да.
— Ну, так ступайте!
— Что? Да… До свидания, — и милиционер пожал руки сначала Максу, потом Ягофарову, потом протянул было одному из дружинников, но опомнился и тряхнул головой. Смотрел он по-прежнему на Альму.
И когда они выходили, громко вздохнул.
— Все, — сказал Макс, закрыв за ними дверь, — на сегодня хватит, Я устал… Да еще эти… Все настроение собьют…
— Ты сам виноват, — сказал Ягофаров. — Я тебе говорю: давай сделаем штору в мансарде. И старуха успокоится…
— Ты прав, друг Горацио…
Девушка играла с собакой.
— Ах, черт! — сказал Ягофаров. — Это надо снимать, это движение… Ну, в следующий раз…
Когда Альма надевала пальто, Макс подошел и протянул ей купюру — двадцать пять рублей.
— Вот, — сказал он, — так мы платим. По часам. Устраивает?
Девушка смотрела на него и молчала.
— Когда вам удобнее звонить? Утром? Вечером? — спросил он.
— В семь, — сказала она.
— Кстати, — спросил Ягофаров, — ты читала Кортасара?
— Никогда.
Она ушла, а Ягофаров и Макс еще выпили кофе.
— Видишь, старик, — сказал Макс, — что-то из нее должно получиться, это не Гаврилова…
— Гаврилова вообще дура, — вяло заметил Ягофаров.
— Крыса, — сказал Макс.
Потом он спустился двумя этажами ниже — в том же подъезде, где и мастерская, у Макса была комната в коммунальной квартире.
Покормил Торквила, погулял с ним и отвел хозяевам.
А Ягофаров еще ехал в троллейбусе — длинным проспектом, до площади Эволюции, где у него тоже была комната в коммунальной квартире.
КОНЬКОВО, ТИХАЯ ИХ РОДИНА
(Рассказ о книге стихов)
Тягостнейшая из линий московского метро, оранжевая, привозит долготерпеливого пассажира в края, густо заселенные интеллигенцией. Помимо мужей науки здесь поселен всемогущими советскими коммунальными божествами целый взвод знаменитостей отечественной контркультуры конца семидесятых, и среди них, в частности, поэт Тимур Кибиров. Места эти странны, как и упомянутая ветка метро, — что-то неизменно мертвящее есть в благополучном на первый взгляд пейзаже. Эта помоечная белизна домов, этот ветреный простор улиц. Район, однако же, согласно необъяснимым московским котировкам, считался «неплохим» — оставалось только привыкнуть. Отсюда если уезжали, то уж за границу, насовсем.
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.
Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.
Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.
Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.