Природа сенсаций - [38]

Шрифт
Интервал


здесь он был человек без лица, повторила анна анатольевна, я не могу понять, отчего я вам говорю все это


зайдите, присядьте у окна, сказал витторио ланцетти, жена спит, но мы поговорим тихо, сев у окна


да, сказала анна анатольевна, вот я прилетела за тридевять земель, словно повинуясь странному зову, но, честно говоря, это был хороший повод побыть в крыму зимой, это то, о чем я всегда мечтала


да, остановлюсь в этой деревне


здесь прекрасные прогулки, сказал витторио ланцетти, в частности к башне на утес, не хотите ли попробовать прямо сейчас, а сумки бросьте здесь


пронаблюдаем закат, пообещал ланцетти, знаете, когда красные лучи выбиваются ненадолго из промежутка между тучами и штормовым морем


вот, говорит ланцетти, они поднимались по глинистой тропинке с выступами известняка, как ступеньки, в последнее время увлеклись с супругой китайской практикой любовных игр, а чем еще увлечешься в рушащемся мире


особенно, продолжал он, тяготея к одной новаторской позиции, когда руки и ноги женщины стянуты у запястий и у щиколоток ремешками, руки лежат под спиной, ладони поддерживают и могут при необходимости приподнять круп


ноги же задираются ромбиком, пружинят, притом проникновение может достигать полной глубины и сладостности


позиция так и наречена — серокрылый орел, а в когтях его суслик, агрессивно, конечно, но вы знаете эти законы китайской пышности


о, сказала анна анатольевна, а сколько лет вашей жене


да столько, сколько и вам примерно, сказал ланцетти


где же удалось научиться этой практике, спросила она


когда я был в америке, со мной случился удивительный эпизод


они сели на каменный подоконник в башне, и он начал рассказывать

***

я узнал, что имя точно так же определяет судьбу личности, как и внешность


однажды в калифорнии или где-то там в округе мне случилось свести знакомство


дмитрий борисович все никак не мог избавиться от этого слова случилось


случилось, случилось, случилось


с одним скульптором итальянского происхождения по имени витторио ланцетти


или он был не скульптор, а обычный торгаш, эти понятия сомкнуты в тех пределах, где блуждали тогда наши души


он пригласил меня к себе в дом, чтобы провести выходные


я прибыл, мы чувствовали сильную взаимную симпатию, и он обратился ко мне, сказав: а кстати, досточтимый мистер эф, так случилось, что я должен вскоре уехать на несколько месяцев


я заметил, мы с вами похожи, так почему вам не воспользоваться моей идентификацией


вот документы, взгляните-ка на карточку, ну кто там может отличить


денег у меня не много, денег я вам дать не смогу, но машина, пожалуйста, он один черт застрахован, мой мерседес


все будет печально и весело


я согласился, все думая, что он потребует в качестве платы, но нет, ничего


он отказался, любил в жизни дух чистого опыта


он уехал, а я закружил по окрестным дорогам в чудном мерседесе


все было хорошо


но вскоре я почувствовал в себе новые, незнакомые влияния


откровенно скажу


меня стала страшно донимать похоть


господин витторио ланцетти был то, что мы по-русски называем ё…

***

простите, простите мне это страшное слово, жесток русский язык


и народ жесток, заметила анна анатольевна


народ лучше не трогать, сказал дмитрий борисович


мы чужды народу, вздохнула анна анатольевна


да, извечный и страшный разрыв, согласился дмитрий борисович и слегка прихлопнул анну анатольевну по коленке


но продолжайте, уважаемый, кстати, как вас зовут, сказала анна анатольевна


панкратов, сказал дмитрий борисович в обличье витторио ланцетти


просто панкратов, спросила анна анатольевна, а имя


продолжаю свою историю, говорил панкратов, выхода не было, я просыпался в поту, на скомканных простынях, метался по кровати с водяным матрацем, установленной в спальне второго этажа в доме хитреца ланцетти


мне снились груди, бедра, складки, во сне я кидался на них, но они растаивали в моих руках, скользил как бы по какому-то гладкому льду, как упавший конькобежец


и когда случалось такое, а случалось каждую ночь, я до утра сидел без сна у окна, куря одну за другой


да, думал я, ловко этот ланцетти перекинул на меня свою карму


свое, прямо говоря, проклятье


ничто не могло мне помочь


я решил отправиться в сан-франциско, город, знаменитый своим безудержным, как говорили, либерализмом


но деньги


без угрызений совести поменял я мереседес на более скромную модель, называвшуюся бельэр, и началось


вечереет, сказала анна анатольевна


да, ну и что, сказал панкратов


нам пора возвращаться


куда спешить


ваша жена будет волноваться


она у меня никогда не волнуется


и все-таки


а где у вас эрогенные зоны


вы забываетесь


я-то никогда


что вы себе позволяете


зачем так толкаться


перестаньте


а что


я буду кричать


кто тут услышит


вы безумец, маньяк


ну, не совсем


панкратов


спокойно


панкратов


а вот тут у тебя что


я сейчас ударю вас


тебе же будет приятно, впрочем, если не захочешь так, то на, получай


и перед анной анатольевной предстал дмитрий борисович


анна анатольевна упала, потеряв сознание

***

дмитрий борисович вернулся к себе, растолкал гс и сказал


все в порядке, я убил ее


вот как, сказала гс


ну, продолжим, сказал дмитрий борисович


через час в дверь постучали


откройте, откройте, кричали за дверью, это капитан синдюков из оперотдела, час назад на башне обнаружили труп вашей жены, она до сих пор без сознания, вы арестованы


Рекомендуем почитать
Дж. Д. Сэлинджер

Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.


Верность

В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.


Mainstream

Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?


Некто Лукас

Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.


Дитя да Винчи

Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.


Порог дома твоего

Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.


Наследницы Белкина

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.


Мандустра

Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.


Видоискательница

Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.


Изобилие

Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.