Природа сенсаций - [37]

Шрифт
Интервал


теперь мне не время для романса, писала она, и я швырнул ее письмо в огонь


но вот, в решающей беседе с ломизе, у меня появился план: пусть сузи будет первой пробой, решил я


взяв денег у ломизе, я отправился в калифорнию


я появился в доме сузи под видом китайского водопроводчика, чтоб только разведать, как идет ее жизнь


она отсутствовала, находясь, по-видимому, в своих русских классах, я, постукивая по трубам, расспрашивал мать сузи, произнося «р» как «л», вообще ломая язык, естя ли дочика, сыколика ей лет, холоса ль она собой и не согласитыся ли любитя китайсыкого, мало-помалу я узнал, что бойфренд, перебежавший мне когда-то дорогу, так и застрял в германии


я видел его фотографии и помнил его лицо


однажды вечером я выследил сузи, когда она проводила вечер в пивной у пляжа, с ней был бледный студент


они направились домой в белом грузовике сузи


и вот, у дома ее ждал ее прежний германский бойфренд


не буду описывать радость девушки, студент был отправлен восвояси


почему ты все молчишь, спрашивала сузи


я показал заранее заготовленную записку: страшно простужено горло, врачи приказали молчать


написал ее крупными печатными буквами, чтоб не вляпаться с почерком, и на картоне, дескать, показываю в магазинах, вообще повсюду, продавцы малограмотны


о, дик, сказала мне мать сузи, проходя в свою спальню


вскоре мы легли


ночь прошла хорошо, под утро сузи даже сказала мне: знаешь, мне кажется, у тебя как бы увеличился член


я закивал


ты сделал операцию, спросила она


я покачал головой


просто тренировки, спросила она


я кивнул, она загрустила, потом сказала: нет, я не ревную, но я была тебе верна, знаешь, у меня были отношения с одним русским, но не физические, это была чисто духовная связь

***

так рассказывал дмитрий борисович, пока небо серело, серело и потом слилось на горизонте с морем


к хорошей погоде, заметил дмитрий борисович


гс сидела зачарованная, послушай, послушай, восклицала она, но это же


вернись, пожалуйста, в свое лицо


ты отвернись, это слишком страшно, сказал дмитрий борисович


нет, я хочу видеть, сказала гс


сделаем так, сказал дмитрий борисович


они легли, закачались в стандартной позе, он сверху, она запрокинув ноги


когда она застонала, дмитрий борисович расслабил лицо, оно вдруг лишилось черт и превратилось как бы в ком теста, потом напряг снова и стал собой


гс закричала счастливо, сделай мне больно, попросила она, как в фильме, сидели они потом голые на стульях и дмитрий борисович продолжал свой рассказ

***

я решил, что сузи никогда больше не увидит меня


стояла проблема денег, документов, всего этого, то, что я взял у ломизе, я просадил


я решил: поставлю себя вне закона, долго я гулял по пляжам у их внутреннего края, ближе к автостоянкам, наконец выбрал мерседес, в котором водитель, господин с золотыми цепями на волосатой груди, я видел, оставил документы


но не было ключей, я направился за водителем на пляж, он лег, я лег поодаль


к нему подошла женщина в купальнике с широкими разрезами, посыпала на него песком, он снял очки и сказал, притворяясь удивленным, — о, мадонна


они побежали в море, так и мы когда-то бежали с сузи


я тоже пошел в воду, чтобы намочить трусы и голову, но, сделав это, сразу ринулся назад


я надел белые брюки водителя, они оказались коротки и широки одновременно, пришлось их закатать


я знал, что волноваться мне незачем, ведь под водой я сменил лицо и вышел из океана уже не собою, и все-таки в пальцах моих была дрожь, я думал: если поймают меня, буду биться


эта готовность к отчаянию помогла мне, через пять минут я уже летел в мерседесе, уходя по автостраде пацифик триста пять на северо-восток


я стал витторио ланцетти, моих лет, проживавшим в солано

***

дмитрий борисович рассказал, спрямляя все, как умел, срезая углы


но ведь можно что-то сделать, сказала гс


что, например, спросил дмитрий борисович


разбогатеть, сказала гс, я похитила тебя у жизни, я не свободна от чувства вины


это я тебя похитил, сказал дмитрий борисович


как же, ведь же твои жены, дети, сказала гс


на гравийной дорожке под окнами послышался скрип шагов, идут, сказал дмитрий борисович, ты накликала их, быстро под одеяло


ляг, укройся, дыши, будто спишь


гс, выполнив это, слышала разговор у порога, да нет, он съехал, говорил дмитрий борисович, а вы видели его, спрашивала анна анатольевна, нет, не видел, но хозяйка много рассказывала, что здесь жил человек, находившийся во всесоюзном розыске, со своею любовницей, а вы ему кто будете


жена, сказала анна анатольевна, вы знаете, ваш голос удивительно похож на его голос, когда вы, перед тем как открыть мне дверь, спросили, кто там, я даже подумала — он


чем-то вы мне симпатичны, добавила она, вы можете себе представить, кем надо быть, чтобы имитировать самоубийство ради примитивной поездки в крым


это довольно безжалостно, заметил дмитрий борисович в форме витторио ланцетти, которую выбрал как подвернувшуюся под руку


такой это человек, сказала анна анатольевна, вообразите, каково было жить с ним, честно говоря, когда он уезжал, мы думали, это насовсем, и хорошо, в этой стране жить невозможно, правители скачут, как блохи, а там обустроится, обретет свое лицо, вытащит туда детей


Рекомендуем почитать
Mainstream

Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?


Некто Лукас

Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.


Дитя да Винчи

Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.


Из глубин памяти

В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.


Порог дома твоего

Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.


Цукерман освобожденный

«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.


Наследницы Белкина

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.


Видоискательница

Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.


Мандустра

Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.


Изобилие

Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.