Природа и человек в древнем Египте - [59]

С началом Второго социально-экологического кризиса, на наш взгляд, во многом в силу специфики и притом особой тяжести деградации естественных условий в нильской пойме ее обитатели были вынуждены ради самосохранения приступить к преобразованию своего жизненного пространства. По-видимому, поиск оптимального технического решения проблемы и привел на данном этапе к появлению канала для полива "высоких", недоступных половодьям земель,[67] предварившего водоподъемные механизмы, которые получили распространение в Египте Нового царства (шадуф) и птолемеевской династии (сакия). Технологическому прогрессу, порывавшему с вековыми традициями хозяйствования в долине Нила, думается, немало поспособствовал распад централизованного староегипетского государства, давший номовым администрациям свободу действовать в соответствии со своими представлениями о путях и средствах преодоления кризиса на местах.

Известия о людоедстве в 1-й Переходный период, впрочем, напоминают, что адекватные антикризисные административно-хозяйственные меры были предприняты отнюдь не во всех регионах Египта: бифуркация, с ликвидацией в стране государственного полновластия, позволила реализоваться целому спектру вариантов самоуправления, от творческих до деструктивных. При этом достаточно очевидно, что каналы для подачи воды на "высокие поля", помогавшие справиться с продовольственным дефицитом, оказались чрезвычайно эффективным или даже решающим фактором восстановления экономического потенциала отдельных областей и роста их политического влияния в Египте — например, того же Сиутского нома, который был "опорой трона" Гераклеополя в войнах против Фив [Рубинштейн 1948, с. 187].

Здесь мы, однако, возьмем на себя смелость предусмотреть вероятность того, что территории в верхнем течении Нила обладали преимуществом при заборе каналами речной воды на "высокие земли", тогда как хозяйство низовых областей в результате такой ирригационной практики южан несло ущерб. Подобное обстоятельство в 1-й Переходный период, когда этот ущерб усугублялся естественным истощением нильского стока, могло бы послужить дополнительным поводом для усобиц и одной из предпосылок, благоприятствовавших окончательному поражению Гераклеополя, стоявшего близ Фаюмского оазиса, верхне-египетскими Фивами, правители которых в итоге стали основоположниками объединенного государства.[68]

Среднее царство, ирригация Фаюма и суббореальный климатический оптимум

Фараоны Среднего царства проявляли особый интерес к ирригационному строительству [Endesfelder 1979, S. 45], которое под их рукой приобрело изрядный размах и новую перспективу. При XII династии в округе Фаюмского оазиса был создан уникальный гидроузел [см., например: Шолпо 1941, с. 93–95], отныне позволявший египтянам по собственной прихоти регулировать водный баланс обширного земледельческого района: через проток Хавара из рукава Бахр-Юсуф в Меридово озеро поступала нильская вода, которая затем подавалась каналами на обрабатываемые участки; величайшим достижением населения Египта при этом явилась возможность за счет искусственного водохранилища полноценно орошать часть страны даже в годы аномально низких разливов.

Этот выдающийся гидротехнический прогресс мы бы квалифицировали как кульминацию ирригационно-технологической революции в эпоху Второго социально-экологического кризиса древнеегипетской цивилизации. По-видимому, беспрецедентный масштаб стихийного бедствия в 1-й Переходный период, отразившись на общественном сознании, стимулировал радикальные хозяйственные меры, которые должны были ослабить зависимость древних египтян от катастрофических изменений окружающей среды, прежде всего — режима Нила. С восстановлением и модернизацией ирригационной системы в Египте прервалась череда экономических кризисов, сотрясавших его с конца Старого царства; сетования на голодное лихолетье прекратились; политический процесс в стране развивался в направлении централизованного государства.

В то же время в свете естественнонаучной информации очевидно, что феномен фаюмской ирригации нельзя объяснить без учета нового глобального климатического тренда, сменившего похолодание второй половины III тыс. до н. э. [см.: Клименко, Прусаков 1999]. Примерно в середине XXI в. до н. э. началось потепление, в результате которого ок. 1800 г. до н. э. среднегодовая температура достигла самых больших значений за весь исторический период (на 0,8 °C выше современной), ознаменовав так называемый суббореальный термический оптимум, уступавший лишь климатическому оптимуму голоцена (третья четверть V тыс. до и. э.) [см., например: Клименко и др. 1996а, с. 31–32]. В контексте СЕИ древнего Египта данное обстоятельство представляет исключительную важность, поскольку рассматриваемый пик потепления с соответствовавшим ему максимальным для письменной истории увлажнением Северо-Восточной Африки отвечает расцвету XII династии (ориентировочно конец XIX — начало XVIII вв. до н. э.). К тому времени сток Нила вырос почти вдвое против объема двух-трехсотлетней давности [Fairbridge 1976а]. В связи с этим обращает на себя внимание одна деталь биографии номарха Ментухотепа, сына Хепи, правившего при XI династии, который утверждает, что ему удавалось при низких разливах предотвращать в своем номе голод вплоть до наступления лет изобильного Нила [