Принцип подлости - [14]

Расставляя пугалки и прикидывая план отражения возможного нападения, все время возвращаюсь мыслями к Алику. За сегодняшний день он едва сказал пять слов, и это были в основном междометия. Интересно, а с Грасом он тоже не разговаривает?! Я вообще против подслушивания, и категорически против вмешательства в чужую жизнь. Но ведь жизнь Алика, если б я не успел сдернуть его с камня, могла уже закончиться! Значит, я имею полное право знать о ней немного больше, успокаиваю свою совесть, прося мику включить запись разговоров горцев. Но это мало что мне дает, Алик, оказывается, не разговаривает не только со мной. И это мне совсем не нравится.

Вернувшись в лагерь, обнаруживаю всю компанию за поеданием простого ужина. Ну да, я же сам орал в гостинице, чтоб меня не ждали. Почему ж теперь это так неприятно кольнуло мое самолюбие?!

– Марта, вот твоя миска, – заботливо пододвигает еду Ориз.

Ну вот, и чего я обиделся? Еды мне оставили значительно больше, чем я могу съесть.

– Кто что думает по поводу нашего положения? – утолив первый голод, бросаю задачку парням.

Затянувшееся молчание, прерываемое только звуками жующих зубов да бульканьем пива, решается нарушить Ориз.

– Ты хозяйка, нана, тебе и виднее, – осторожничает он.

– Ладно, тогда скажите, те бандиты, если нападут снова, отпустят нас?

– Нет, – не выдерживает Грас.

– Значит, нас всех могут убить. Или нелегально продать в Райхане. Так?!

– Так, – кивает он.

– Кому, кроме меня этого не хочется, и почему?

– Ну, мне не хочется, – пожимает могучими плечами Грас. – И ясно почему, приятнее жить свободным, чем рабом.

– Мне тоже, – вздыхает Ориз, – хоть с тобой и трудно нана, но в руднике я совсем не смогу.

И отчего же это со мной так трудно, хотел бы я знать?! Но не успел я начать выяснять этот вопрос, как прозвучал голос Алика.

– А мне все равно.

– Почему?

– Тебе не понять, – прежнее высокомерие на миг возвращается к нему.

Ну да, где мне его понять! Я же простая бродячая гадалка, и методы у меня совсем не возвышенные, и видик тоже, ну скажем не очень. А он сам то интересно, каких кровей?

– А где ты родился, Алик?

Похоже, такого вопроса он не ожидал, во всяком случае отвечать не очень торопится. Придется подстегнуть.

– Неужели в горах не знают, что невежливо молчать, когда женщина, к тому же старшая по возрасту, задает вопрос? – провокационно вздыхаю я.

– В горах. – Бурчит он, в ответ на первый вопрос.

– Где именно?

– Ты не знаешь!

– А все же?

– В Лакуте.

– А, Лакута, – бормочу я как бы про себя, нажав амулет и тут же, получив исчерпывающий ответ мику, продолжаю, – Это, где два ущелья сходятся в одно и над тем местом стоит гранитный замок с тремя башнями?! А от него ведут через речку семь висячих мостов и один каменный? А по отлогому склону правого ущелья, заросшего малиной и костяникой, лепятся дома горцев?

Два изумленных вздоха сливаются в один.

– Откуда ты это знаешь? – не выдерживает Грас.

– А может, я там была? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Неправда! – почти кричит Алик. – Никогда в Лакуте не было чужаков, туда приезжают только горцы.

– А рабы не чужаки? – спокойно интересуюсь я.

– Но они не могут вернуться!

– Что, не было случая, чтоб кто-то сбежал, или его выкупили?

– Ну, были.

– И женщины?!

– Что женщины? – Не понимает Алик.

– Женщин продавали?

– Ну да, наверное, продавали. – Сомневается он.

– Женщин продают чаще, чем мужчин,- тихо вступает в разговор Грас.

– Тогда почему ты говоришь, что меня не могло быть в Лакуте?! – напираю на Алика.

– Я не помню тебя, – уже неуверенно мямлит он.

– А ты запоминаешь лица всех рабов? Или имена? Или то, как они стали рабами? Тебя что, это очень интересовало? – усиливаю натиск.

– Нет, – совсем сникает он, – не интересовало.

– Тогда почему ты так уверен?

– Марта, – осторожно интересуется Грас, – а ты что, была рабыней?

– Нет. И в Лакуте не была. – Отметаю его подозренья, и наскоро выдумываю легенду, – Но у меня был друг, он там жил. Он много где жил, и часто рассказывал про те места. А у меня хорошая память.

– Он был раб? – интересуется Алик.

– Да, сначала был, потом его выкупили на волю.

– Кто? – сразу оживляется Ориз.

– Я. – и обрубая расспросы, предлагаю, – А теперь давайте спать, утром я вас рано разбужу!

Я надвигаю шляпу на глаза и, завернувшись в плащ, ложусь на землю. Все мои приборы давно включены, и в случае, если кто-нибудь приблизится ближе, чем на полкилометра, сразу подадут сигнал. Засыпая, слышу, как горцы о чем-то яростно шепчутся, и довольно хихикаю про себя, задал я им задачку!

Однако первыми подняли тревогу не амулеты, а верблюд. Я аж подскочил на месте, когда услыхал его истошный крик. Почему-то я всегда считал, что эти животные не умеют так вопить.

– Эй, Ориз, – хватаю за рубаху вскочившего пустынника, – почему он так орет?

– Это верблюдица, где-то слышит своего малыша, – горестно шепчет он, и мне все сразу становится ясно.

– За мной, – командую я горцам, и несусь к ручью, где пасутся верблюды. Вокруг стоит густой осенний предрассветный туман, но заблудится невозможно, верблюдица орет не переставая. А в короткие промежутки ее рева где-то вдалеке слышны тонкие крики верблюжонка. К верблюдам, уже поднявшимся на ноги, мы с Оризом подбегаем почти одновременно. Я даже не догадывался, что он умеет так бегать!