Принцессы на обочине: Езда без правил - [13]

Массовка, съежившись, стуча от холода зубами и проклиная человека, придумавшего кинематограф, продолжала смирно сидеть и изображать из себя закаленных в сражениях бойцов. Кто-то даже попытался напустить в свои глаза решительности и веры в победу, как того требовал режиссер.

— Замечательно! — бородатый садист захлопал в ладоши. — Все очень натурально! Еще один дубль, и эпизод будет снят!

Пожарные заправили машины водой из озера, пиротехник поджег принесенные им откуда-то сухие дрова, и все началось с самого начала. «Красноармейцы» вновь оказались в объятиях стихии.

— Господи, — причитала Наташа. — За что они над нами так издеваются? Что мы им сделали?

— Терпи, Татка, это же искусство. — Андрей почувствовал, что у него замерз даже кишечник. — Потом себя на экране увидим! Нам же все завидовать будут!

Светало, когда Андрей и Наташа вернулись домой. Всего лишь через час им нужно было вновь спешить на улицу подметать опавшие листья. Но это обстоятельство никак не могло повлиять на чудесное настроение молодых людей. Они даже решили не ложиться спать в оставшееся до работы время, а, уютно устроившись на кухне, сушили промокшую одежду, пили горячий чай с печеньем и, громко смеясь, вспоминали события прошедшей ночи. Теперь они были обладателями целого состояния — за все мучения им заплатили по пять рублей, на два рубля больше, чем той части массовки, которая не мокла под «ливнем».

«За вредность» — так объяснила разницу в гонорарах толстая ассистентка режиссера, вручая трясущемуся от холода Андрею мятый червонец.

— Я так люблю тебя, Татка! — вдруг воскликнул Андрей. — И мне с тобой здорово!..

…Все-таки оставшийся до уборки час они провели в постели.

КВАРТИРА № 40

В последнее время и Наташина жизнь превратилась в какое-то безостановочное беличье колесо.

Ее день начинался еще затемно. Подъем, торопливый завтрак всухомятку, мытье лестничных клеток.

Потом вскипятить чайник — не для того, чтобы чаевничать, а чтобы отогреть застывшие от ледяной воды, покрасневшие руки. Держать, держать их над паром, до боли, пока пальцы опять не начнут сгибаться. А то ведь и ручку не удержишь, и лекцию не запишешь, даже пуговицы застегиваешь с трудом.

Быстро переодеться — и на занятия. Дорога в метро, пусть даже в час пик, в неимоверной толкучке — это блаженство. Зависнешь в толчее вагона — и дремлешь. Тебя истолкают со всех сторон, зато упасть не дадут — некуда падать.

И сама учеба — блаженство. Это тоже похоже на сон, потому что говорится в основном о вещах, таких далеких от реальной жизни!

Например, о капитале. Загадочную пещеру Али-Бабы или сундуки с сокровищами Кощея Бессмертного можно, оказывается, очень коротко описать при помощи лаконичной формулы. Например, Т — Д — Т. Товар — деньги — товар.

И оказывается, их с Андреем бедственное положение на самом деле сводится к сочетанию производительных сил и производственных отношений. И на поверку бедственным оно быть никак не может, потому что при социализме производственные отношения всегда очень правильные и справедливые. Это научно доказано еще в прошлом веке Марксом и Энгельсом, а потому является неоспоримой истиной.

После занятий — забежать в магазин, отстоять очередь.

И затем сразу — метлу в руки и во двор.

Поначалу Наташа стеснялась прибираться на глазах у жителей окрестных домов, потом обвыклась. Уж больно тягостно дожидаться, пока все разойдутся по своим квартирам и окна засветятся голубоватыми отблесками телеэкранов. Лучше уж побыстрее покончить с работой, а затем, если повезет, выкроить немного времени на чтение. И на мечты.

Увы, такая возможность выпадала все реже и реже: Андрей стал постоянно где-то задерживаться допоздна, и Наташе приходилось чистить не только свой, но и его участок. И тогда уже было не до книг и мечтаний. Тогда только — тюк! — носом в подушку. И такое впечатление, что едва прикроешь глаза, как тут же звонит будильник и снова наступило утро.

И пошло беличье колесо на следующий оборот. И так без передышки.

Однажды, протирая лестницу возле квартиры Вианы, Наташа вдруг подумала: «А что, если опять мысленно позвать ее! Может, сработает?»

Она аккуратно отжала тряпку и прислонила швабру к стене.

Выпрямилась, зажмурилась и молитвенно сложила ладони.

Напряглась, затаила дыхание и четко произнесла про себя:

— Фея, явись!

И тут же, устыдившись, сама себя одернула: «Бредятиной какой-то занимаюсь…»

Бредятина не бредятина, а замок в ту же секунду щелкнул, и дверь отворилась.

Хозяйка квартиры стояла на пороге. Она была в тонком ярко-алом пеньюаре, украшенном пышными кружевами. Черные волосы, на этот раз не собранные в узел, спускались блестящими струями едва ли не до колен.

Виана выглядела безупречно, не то что встрепанная, бледная и невыспавшаяся Наташа.

«Неужели она тоже встает в пять утра?» — подумала девушка.

— Я еще не ложилась, — сказала волшебница. — Я как раз ждала тебя.

— Ждали меня? — изумилась Наташа. — Зачем?

— По делу.

Может быть, университетские педагоги действительно не правы и сознание в самом деле первично? Ведь сработала же бредятина!

— Бросай ты эти лестницы, — кивнула Виана. — Мне очень нужна помощница. Я буду платить тебе гораздо больше, чем ты получаешь за эту «гигиену и охрану костной системы».