Принцесса-невеста - [57]

За ними по пятам крался второй ГРОЗУН. Обходил их с фланга.

Лютик тоже их заметила.

– Уэстли…

– Ш-ш-ш. Все в порядке. Я за ними слежу. Досказать? Это тебя отвлечет?

– Ты помог ему при абордажах, – сказала Лютик. – Посмотрел, как тебе понравится.

Уэстли увернулся от внезапной вспышки пламени и собой прикрыл Лютика от жара.

– Мне не просто понравилось – выяснилось, что у меня талант. Да такой, что однажды апрельским утром Робертс сказал: «Уэстли, следующее судно берешь сам; посмотрим, как у тебя выйдет». В тот день мы увидели громадную испанскую красотку – она с грузом направлялась в Мадрид. Подходим ближе. На красотке паника. Капитан мне кричит: «Кто таков?» – «Уэстли», – говорю. «Впервые слышу», – отвечает он, и они открывают огонь… В общем, катастрофа. Не испугались ни капельки. Я расстроен, все идет вкривь и вкось, вскоре испанцы успешно бегут. Надо ли уточнять, что я пал духом. Тогда Робертс призвал меня к себе в каюту. Я прошмыгнул туда как побитый. «Гляди бодрей, – велел он мне, закрыл дверь, и мы остались одни. – Я этого еще никому не говорил – тебе скажу, а ты держи язык за зубами». Я, само собой, дал слово. «Я не Грозный Пират Робертс, – сказал он. – Меня зовут Райан. Я унаследовал этот корабль от предыдущего Грозного Пирата Робертса, а ты унаследуешь его от меня. Человек, отдавший мне корабль, тоже был ненастоящий Грозный Пират Робертс; его звали Каммбербанд. Подлинный, самый первый Грозный Пират Робертс ушел на покой уж лет пятнадцать тому и живет по-королевски в Патагонии». Я чистосердечно признался, что ничего не понимаю. «Да проще пареной репы, – объяснил Райан. – Настоящий Робертс пиратствовал несколько лет и так разбогател, что захотел на покой. У него был друг, старпом Клуни, и Робертс отдал корабль ему, но с Клуни приключилось то же, что и с тобой: первое судно, что он попытался взять на абордаж, его чуть рыбам на корм не отправило. Тогда Робертс сообразил, что тут главное – правильно зваться, чтоб страху нагнать, привел „Возмездие“ в порт, сменил экипаж, Клуни всем представлялся Грозным Пиратом Робертсом, и кто мог ему возразить? Разбогатев и уйдя на покой, Клуни передал имя Каммбербанду, Каммбербанд мне, а я, Феликс Реймонд Райан из Будла, что под Ливерпулем, сим нарекаю Грозным Пиратом Робертсом тебя, Уэстли. Теперь надобно где-нибудь пристать и набрать молодых пиратов. Я денек-другой поплаваю Райаном, твоим старпомом, и всем раструблю, что годами ходил на „Возмездии“ с тобой, Грозным Пиратом Робертсом. Как они поверят, ты меня высадишь, и весь мировой океан твой». – Уэстли улыбнулся Лютику. – Теперь ты все знаешь. И должна понимать, отчего бояться глупо.

– Но я боюсь.

– В конце все будет хорошо. Сама подумай: чуть больше трех лет назад ты развозила молоко, а я батрачил. Теперь ты без пяти минут королева, а я – неоспоримый властитель вод. Нам с тобой явно не суждено погибнуть в Огненном болоте.

– С чего ты взял?

– Мы ведь вместе. Рука в руке. И любим друг друга.

– А, ну да, – сказала Лютик. – Вечно я забываю.

Ответила она довольно неприветливо, слова подобрала неласковые, и Уэстли наверняка обратил бы на это внимание, но в тот же миг с дерева на него бросился ГРОЗУН – вонзил зубищи в голое плечо, пустил фонтанчик крови и повалил на землю. Еще двое ГРОЗУНов, которые шли по пятам, ринулись в атаку, даже не взглянув на Лютика, – всей своей голодной мощью кинулись на окровавленное плечо Уэстли.

(Любые разговоры о ГРОЗУНах – Грызунах Очень Здоровых и Ужасно Недобрых – следует начинать с южноамериканской капибары, которая, как известно, порой весит до ста пятидесяти фунтов. Капибары, впрочем, обычные водосвинки и практически неопасны. Крупнейшие на свете чистокровные крысы – пожалуй, тасманийские; они весят аж сто фунтов. Впрочем, они не проявляют чудеса проворства, взрослые особи склонны к праздности, и большинство тасманийских пастухов давным-давно научились с легкостью их избегать. ГРОЗУНы Огненного болота – чистокровные крысы, весят восемьдесят фунтов и резвы, как волкодавы. К тому же они хищники и болеют бешенством.)

Отпихивая друг друга, крысы рвались к раненому Уэстли. Огромные резцы драли мясо с его левого плеча, и он даже не знал, жива Лютик или ее уже доедают; знал только, что, если сию секунду не принять отчаянных мер, Лютика съедят очень скоро.

И он нарочно покатился в огненную вспышку.

Одежда загорелась – это Уэстли предвидел, – но, что важнее, крысы на миг шарахнулись от жара и огня, и этого мига Уэстли хватило, чтобы метнуть кинжал в сердце ближайшей твари.

Две другие крысы тотчас кинулись на собрата и принялись рвать его на куски под его же предсмертные вопли.

Уэстли выхватил шпагу и двумя стремительными ударами разделался со всем трио.

– Скорей! – рявкнул он Лютику – та будто приросла к месту, едва с дерева упала первая крыса. – Повязку, повязку! – закричал Уэстли. – Сделай мне повязку, или нам конец! – И с этими словами он покатился по земле, содрал горящую одежду и принялся глиной замазывать рану. – Они все равно что акулы – крови жаждут, кровью живут. – Пригоршню за пригоршней он втирал грязь. – Надо остановить кровь и забинтовать, чтоб они не почуяли. Не почуют кровь – мы выживем. Почуют – нам конец, так что помоги мне,