Принцесса-невеста - [56]

Так все и случилось.

Очень долго она лежала без чувств. Уэстли над нею хлопотал, вычищал Пуржистый песок у нее из ушей, ноздрей и рта, очень осторожно – из-под век. Она не шевелилась так долго, что он слегка встревожился; она словно понимала, что умерла, и боялась убедиться, что это правда. Он обнял ее и стал тихонько укачивать. В конце концов она заморгала.

И принялась озираться.

– Мы что, выжили? – наконец выдавила она.

– Мы крепкие ребята.

– Какой восхитительный сюрприз.

– Ни о чем…

Он хотел сказать: «Ни о чем не беспокойся», но паника накатила на Лютика слишком стремительно. Вполне нормальный отклик – Уэстли не пытался ее отвлечь, лишь крепко обнимал и ждал, пока выкипит истерика. Некоторое время Лютик тряслась, будто вот-вот разлетится на куски. Затем полегчало. Она лишь пару минут поплакала тихонько. И снова стала Лютиком.

Уэстли поднялся, взял шпагу, сунул кинжал в ножны.

– Пойдем, – сказал он. – Путь неблизкий.

– Сначала ответь мне, – сказала она. – Зачем нам все это?

– Сейчас не время. – Уэстли протянул ей руку.

– Сейчас самое время. – Она не двинулась – так и сидела на земле.

Уэстли вздохнул. Она это всерьез.

– Ладно, – ответил он. – Я объясню. Но нам нужно идти.

Лютик еще подождала.

– Мы должны пересечь Огненное болото, – начал Уэстли, – по одной простой и понятной причине. – (Едва он заговорил, Лютик встала и пошла, дыша ему в затылок.) – Я и так собирался на ту сторону; правда, я не планировал идти напрямик. Я намеревался обогнуть болото, но ущелье спутало мои планы.

– Простая и понятная причина, – напомнила Лютик.

– По ту сторону Огненного болота – устье залива Большого Угря. И в глубоких водах на краю залива стоит на якоре славный корабль «Возмездие». «Возмездие» – единоличная собственность Грозного Пирата Робертса.

– Который тебя убил? – спросила Лютик. – Этого? Который разбил мне сердце? Мне сказали, что Грозный Пират Робертс отнял у тебя жизнь.

– Совершенно верно, – сказал Уэстли. – И наш путь лежит на этот корабль.

– Ты знаешь Грозного Пирата Робертса? Ты дружишь с таким человеком?

– Все чуточку сложнее, – сказал Уэстли. – Я не рассчитываю, что ты сразу все поймешь, – ты просто мне поверь. Видишь ли, я и есть Грозный Пират Робертс.

– Не понимаю, как это возможно, если он грабит и убивает двадцать лет, а мы разлучились всего три года назад.

– Я и сам подчас изумляюсь мелким вывертам судьбы, – согласился Уэстли.

– Но он правда захватил тебя в плен на пути в Каролины?

– Правда. «Возмездие» взяло на абордаж «Гордость королевы», где плыл я, и нам всем грозила смерть.

– Но Робертс тебя не убил.

– Со всей очевидностью.

– Почему?

– Я сам толком не понял, но, видимо, потому, что я попросил его, пожалуйста, меня не убивать. Подозреваю, его заинтриговало «пожалуйста». Я не молил о пощаде и не предлагал выкупа, как прочие. В общем, он ненадолго придержал саблю и спросил: «Это чем же ты такой особенный?» – и я изложил свой план – как попаду в Америку, заработаю денег и воссоединюсь с прекраснейшей женщиной на земле, то есть с тобой. «Вряд ли она такая уж вся из себя красава», – сказал он и снова поднял саблю. «Волосы как осенние листья, – сказал я, – кожа как белоснежные сливки». «Белоснежные сливки, стало быть», – сказал он. Он заинтересовался – ну немножко, – и я стал описывать тебя дальше и все-таки убедил его, что любовь моя подлинна. «Я тебе вот что скажу, Уэстли, – вот что сказал он. – Мне искренне жаль, но коли я сделаю для тебя исключение, поползут слухи, дескать, Грозный Пират Робертс рассиропился, и прости-прощай моя карьера, потому как, ежели тебя не боятся, выходит не пиратство, а сплошная колготня – пашешь и пашешь изо дня в день, а я для такого уже стар». – «Клянусь тебе, я ни словом тебя не выдам, даже своей любимой, – сказал я, – и если подаришь мне жизнь, целых пять лет буду тебе личным камердинером и рабом, а если хоть раз посетую или тебя рассержу, оттяпай мне голову на месте, и я умру, последним вздохом славя твой правый суд». И тут я увидел, что он задумался. «Иди в трюм, – сказал он. – Небось завтра я тебя порешу».

Тут Уэстли умолк и нарочито откашлялся – он заметил, что за ними по пятам крадется первый ГРОЗУН. Пожалуй, незачем пока пугать Лютика; Уэстли покашлял еще, торопливо шагая меж вспышек пламени.

– И что назавтра? – спросила Лютик. – Рассказывай.

– Ну, сама знаешь, я парень работящий; как ты помнишь, учиться я любил и наловчился работать по двадцать часов на дню. Я решил за отпущенное время узнать о пиратстве, что смогу, – хоть отвлекусь от грядущей гибели. Я помогал коку, прибирался в трюме, делал все, о чем просили, надеясь, что сам Грозный Пират Робертс благосклонно отметит мое усердие. «Ну, – сказал он наутро, – я пришел тебя порешить», и я сказал: «Спасибо, что дал мне время – это было очень интересно, я столько нового узнал», а он спросил: «За день? Что ты такое успел узнать?» – а я ответил: «Что за всю жизнь вашему коку никто не объяснил разницу между столовой солью и кайенским перцем». – «В этом рейсе всё чуток кусается, – согласился он. – Ладно, а еще?» – и я объяснил, что в трюме будет больше места, если переставить ящики иначе, а он заметил, что я уже все там переставил и, к счастью для меня, места и впрямь стало больше, и наконец он сказал: «Так и быть, денек побудешь моим камердинером. У меня раньше камердинеров не водилось – небось мне не понравится, и утром я тебя порешу». И так оно и повторялось каждый вечер целый год: «Спасибо за все, Уэстли, доброй тебе ночи, небось утром я тебя порешу»… К концу года, само собой, мы уже стали не просто камердинер и хозяин. Он был пухлый человечек, вовсе не свирепый, хоть и Грозный Пират, и мне нравится думать, что он привязался ко мне не меньше, чем я к нему. Я уже много чего узнал о парусном флоте, и рукопашном бое, и фехтовании, и метании ножей, и я в жизни не был так силен. В конце года мой капитан сказал мне: «Ну его, это камердинерство, завязываем, отныне ты мой старпом», а я ответил: «Спасибо, господин, но я никак не могу стать пиратом», на что он сказал: «К этой своей осенней сливочной девице рвешься, а?» – и я даже отвечать не стал. «Пару лет попиратствуешь, разбогатеешь, а там и домой», – и я ответил на это: «Экипаж с вами уже который год мотается и что-то никто не разбогател», а он сказал: «Это потому, что они не капитанствуют. Я скоро уйду на покой, Уэстли, и „Возмездие“ достанется тебе». Должен признать, любимая, на этих его словах я слегка обомлел, но мы в тот раз окончательно ни о чем не договорились. Пускай, сказал он, я ему помогу при абордажах – потренируюсь и посмотрю, как мне понравится. И мне понравилось.