Принцесса-невеста - [114]

Или временами Уэверли и Лютик весело играли, а Феззик наблюдал, он всегда был рядом, всегда внимательно глядел, и Лютик спрашивала:

– Феззик, ты чего грустишь? – а он отвечал:

– Не люблю, когда она болеет, – и в ту же ночь у Уэверли поднималась температура.

Он точно знал, когда она хочет есть или устала, понимал, отчего она улыбнулась. И когда вот-вот закапризничает.

А потому, считала Лютик, из него выйдет идеальная нянька – куда еще совершенствовать няньку, которая знает, что случится дальше? И Феззик все время присматривал за девочкой, а когда она дремала, собой закрывал ее от солнца, и потому, заговорив, Уэверли стала называть его Тень, чем он и был в ранние годы, ее тенью.

Позже, когда она научилась играть, ей достаточно было ему подмигнуть, и он уже понимал – не что она хочет играть, а в какую игру. И Уэстли, и Лютик считали, что да, конечно, у их дочери весьма необычные отношения с нянем, и, однако, им крупно повезло, потому что у Лютика было время отлежаться и поправиться, а что еще лучше, им двоим удавалось побыть наедине. В общем, Феззик и Уэверли учились друг у друга и радовались друг другу. Иногда, конечно, ссорились, но это, как-то раз объяснила ему Лютик, неизбежная часть воспитания.

– Можно мы с Уэверли поиграем в водовороте? – то и дело спрашивал Феззик.

Лютик колебалась:

– Она от этого переутомляется, Феззик.

– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

В итоге Лютик, конечно, уступала, и они бежали к водовороту, по пути захватив прищепку, и ныряли, и Уэверли прочно сидела у Феззика на голове, а он держал ее за ноги, и – вж-жик! Просто волшебное зрелище – родители вместе с Иньиго нередко наблюдали. Потому что, победив водоворот, Феззик с ним подружился. Отталкивался посильнее для скорости, заплывал в воронку, и она таскала их по кругу, и Уэверли визжала, а Феззик держал равновесие, и они вместе носились по воде – их любимая игра, она всегда так весело заканчивалась…

До нее уже было рукой подать, что Феззик и сделал, притянул Уэверли к себе, снова скорчил рожу, чтобы девочка не боялась.

– Тень, – сказала она, страшно довольная.

Еще три тысячи футов.

Он крепче ее обнял.

Две тысячи.

Скалы надвигались, и Феззик понимал, что ему не спастись. Но если удастся прижать ее к себе, лечь в воздухе и ее обнять, чтобы первый удар пришелся на его могучую спину, высока вероятность, что ее тряхнет – ну да, тряхнет ее основательно.

Но она может выжить.

Он плоско улегся на ветру. Изо всех своих добрых сил ее обнял.

– Рыбё-онок, – наконец прошептал он. – Если захочешь тени, вспомни обо мне.

Еще разок напоследок скорчить рожу.

Еще разок услышать ее благословенный смех.

Феззик зажмурился, думая об одном: все-таки слава богу, что я великан…

* * *

Когда я дочитал, Уилли не сказал ни слова. Взял бейсбольный мяч и фрисби, вызвал лифт. Скоро ужинать, нужно проводить его домой. Заговорил он уже на улице:

– Да фиг там Феззик погибает. И пусть называют главу как хотят.

Я кивнул. Мы шагали молча, и вот знаете, как Феззик понимал, что творится с Уэверли, да? Я умею так с Уилли – ну, когда выпадает удачный день, – и сейчас я знал, что зреет серьезный вопрос.

– Дедуль? – наконец сказал он.

Как думаете, люблю я такие штуки? Помните, сколько богатств собирался раздобыть Уэстли, когда Лютик совсем задразнила его насчет деревенских мальчишек и он решил ее бросить? Вот как я это люблю.

– Говори в микрофон, – сказал я, изображая микрофон рукой.

– Ладно – вот это, что овладело Феззиком. Я не понял: откуда оно знало, что надо им овладеть именно тогда? Если б оно пришло на день раньше, оно же тогда сутки слонялось бы у него внутри как дурак?

Я сказал, что вряд ли у кого-нибудь на планете Земля уже возникал такой вопрос.

Джейсон и Пегги ждали нас в дверях.

– Хорошая книжка, пап, – поделился Уилли. – Много жонглирует временем.

– Нашему семейству совершенно необходим второй писатель, – сказал Джейсон, и я рассмеялся, и всех обнял, и зашагал домой. Стоял чудесный весенний вечер, и я поддался чарам парка, молча там погулял, поразмыслил.

Перво-наперво нужно вот что сказать: силы удара Моргенштерн не растерял. Ясно, что это отнюдь не «Принцесса-невеста», но ведь он писал продолжение, когда стал гораздо старше.

И поскольку, возможно, дальше я не буду причастен к этой книге, скажу пару слов под занавес.

Как и Уилли, я не верю, что Феззик гибнет. Я бы решил, что Моргенштерн его спасет. Он ведь подставил мантию всесожжения под стрелу Хампердинка – ну и здесь что-нибудь придумает.

«Необъяснимый кусок про Иньиго». Что это было? Моргенштерн не мог хоть намекнуть, зачем это? Может, позднее разъяснится?

Кто был этот безумец на горе? Он таким и родился, без кожи? Как он похитил Уэверли? Он единственный похититель или их целая банда? И если банда, кто главарь?

И что же все-таки овладело Феззиком?

Тут мимо прошла красивая молодая пара. Она была беременна по самое не могу, и я пожелал ей Уэверли. А потом кое-что понял, и понял я вот что:

С тех пор как Лютик была лишь одной из двадцати первых красавиц на земле (по обещанию), скакала на Коне и дразнила Мальчонку, а затем появились Иньиго и Феззик, которым полагалось ее убить, – вот с тех самых пор мы вместе прошли долгий путь – мы, вы и я. Вы писали письма, не забывали меня, и вы не представляете, до чего мне это важно. Много лет назад я как-то раз на пляже в Малибу видел парня с девушкой – они обнимались, и у обоих на футболках было написано «УЭСТЛИ ЖИВ».