Принцесса Иляна - [125]

Разряженная свита хлынула следом за ними, скрывая под собой и ковры, и всю оставшуюся ширину дороги. Затрубили трубы, а затем глашатаи громогласно объявили полный титул матушки венгерского короля и титул неаполитанской принцессы.

— Рада тебя видеть, дочь моя, — сказала Эржебет на латыни, когда наконец встретилась с Беатрикс и взяла её за руки.

Принцесса приветливо улыбнулась и ответила по-итальянски, что тоже очень рада видеть матушку своего будущего супруга.

Продолжая вежливую беседу, Эржебет всё так же на латыни осведомилась у принцессы, не было ли утомительным путешествие, на что Беатрикс призналась, что, проезжая довольно близко от берега моря, очень боялась попасть в плен к туркам.

— Теперь всё хорошо, дочь моя. Все опасности позади, — сказала Эржебет, но Илона видела, что её тётушка смотрит на будущую жену своего сына со скрытой настороженностью, как когда-то смотрела на других родственников. Значит, принцессе ещё оставалось чего опасаться.

Затем Эржебет представила принцессе двенадцать знатных девушек, которые должны были теперь всюду сопровождать Беатрикс и следить, чтобы она ни в чём не нуждалась. Три из этой дюжины раньше состояли при матушке Его Величества — те самые красавицы-шалуньи, а вот Орсолья исчезла неизвестно куда. Илона больше не видела её ни возле тётушки, ни где-либо ещё, но не решалась спросить, куда делать недавняя возлюбленная Матьяша.

«Надеюсь в политике мой кузен гораздо более постоянен, чем в любви», — думала Илона, сидя в тётиной колымаге, катившей по дороге из Потоя в Секешфехервар — город, где согласно традиции короновались все венгерские монархи. Там в присутствии Его Величества Матьяша его невесту должны были короновать как королеву Венгрии.

* * *

Вспоминая осенние дни, проведённые с мужем в Надьшебене, Илона спрашивала себя, почему Влад, который столько раз говорил, что частое деторождение может свести её в могилу, и что этого не следует допускать, но в итоге сам поступил вопреки своим же установлениям.

К сожалению или к счастью Илона в те дни не забеременела, а могла бы, потому что муж, некоторое время посидев с ней в гостинице для паломников и подержав на руках сына, сказал супруге:

— Ты выбрала хорошее место, где поселиться, но не для всякой цели оно подходит. Поэтому я остановился в трактире на Малой площади. Это недалеко. Давай-ка я отведу тебя к себе, а затем верну обратно.

Илона, конечно, поняла, зачем её собираются вести в трактир, и потому, потупившись, пробормотала:

— Хорошо.

Когда она надела плащ и уже собралась накинуть на голову капюшон, потому что на улице по-прежнему моросил дождь, служанка спросила:

— Как долго вас не будет, госпожа?

— Часа два, — ответила Илона, но муж укоризненно покачал головой и поправил:

— Часа четыре.

От этих слов, а точнее от того, как они были произнесены, покраснела даже служанка, поэтому Илона, торопливо осведомившись, помнит ли та, где лежит кошелёк с деньгами на случай непредвиденных расходов, вывела мужа из комнаты.

Для того чтобы идти под руку с ним через Малую площадь, Илоне потребовалось гораздо больше выдержки, чем тогда, когда она шла с ним под руку через залы королевского дворца в Буде. Во дворце все знали, кто она, а в Надьшебене — нет. Зато в этом городе хорошо знали её мужа. Так уж сложилось, что во всех в саксонских городах Эрдели его знали хорошо, и потому многие встречные говорили «добрый день, господин Дракула», кланялись, а на Илону лишь косили глаза и исчезали в толпе прежде, чем Влад успевал произнести: «Это моя супруга».

— Ну, вот. Теперь обязательно пойдёт слух, что у тебя в Надьшебене любовница, — шутливо произнесла Илона.

Муж засмеялся:

— А почему только в Надьшебене? Если мои дела в Валахии пойдут не очень хорошо, то ты и дальше будешь приезжать в Эрдели, чтобы нам увидеться, а значит, может пойти слух, что у меня чуть ли не в каждом саксонском городе по любовнице.

Из всех встреченных по пути Илону узнал только слуга её мужа, потому что до этого жил в пештском доме.

Когда супруги добрались до трактира, поднялись на второй этаж и вошли в довольно-таки светлую просторную комнату с белёными стенами и скрипучим дощатым полом, этот слуга как раз чистил хозяйские сапоги.

— Добрый день, госпожа Илона, — произнёс он, кивнув, но не успела та ничего произнести в ответ, как Влад строго повелел челядинцу:

— Выйди.

Слуга понял, зачем. Не мог не понять после того, как господин, сунув пальцы в кошелёк у себя на поясе, вынул оттуда серебряную монету и сказал:

— Купи себе внизу вина или пива, чтоб не скучно было сидеть.

Илона, слыша эти слова, опять смутилась, а когда муж запер дверь на засов и повернулся к ней, подумала: «Я и впрямь как будто пришла к любовнику, а не к мужу», — но эти странные обстоятельства, когда стыдишься, но знаешь, что стыдиться на самом деле нечего, лишь добавили ей воодушевления. Это же так приятно — играть в грешницу, но при этом не грешить.

Только один вопрос не давал покоя: почему муж так переменил своё поведение? А ведь поначалу хотел отстраняться от жены ещё по меньшей мере полгода.

* * *

Илона вспоминала, как, сидя на смятой постели в комнате трактира, рассматривала след от копья у мужа на груди, с левой стороны чуть пониже ключицы.