Принцесса для императора - [41]

— Вам не понять, каково это — когда тебя превращают в собственность.

Император хмыкает:

— Ну почему же, понимаю: я был в полном, не долговом рабстве.

Ошарашено поднимаю взгляд: Император смотрит на меня с грустной усмешкой. Он? Раб? Не может быть, он же такой сильный! Такой… Но зачем ему обманывать меня? Но раб… Шепчу:

— И… как вы спаслись?

— Однажды ночью, когда начиналась песчаная буря, убил хозяина, вытащил его из дома и позволил ветру спрятать следы преступления. Сам я переждал под крыльцом дома на окраине селения, и когда меня, как и хозяина, сочли жертвой непогоды, сбежал, срезал клеймо с плеча…

— Клеймо? — накрываю рот ладонью, сердце стучит часто-часто.

— Да, в пустыне рабов клеймят калёным железом. В следующий раз, когда меня захватили с караваном, шрам обнаружили и хотели поставить клеймо на лбу, как беглому рабу, но мне удалось извернуться и опрокинуть жаровню. Потом немного ловкости — и я сбежал.

Калёное железо… Какая же это боль! Мурашки ползут по спине, мысли крутятся вокруг куска раскалённого железа, прижимающегося к коже. Меня начинает мутить от сострадания и ужаса, смотрю на Императора вытаращенными глазами, едва дышу, наворачиваются слёзы.

Его тёплый смех разливается по воздуху:

— Да-да, ваш Император — беглый раб.

Немыслимо. Или… почему нет? У него была насыщенная жизнь в странах куда более жестоких, чем наша. И его такое положение вещей, похоже, забавляет, а у меня сердце ноет, хочется плакать. Какая же у меня спокойная и непримечательная жизнь… И сколько ещё ужасов пережил Император в своих странствиях?

Вдруг он стал серьёзным, если не считать тёплую усмешку на тонких губах:

— Так что мой ответ нет: я не отменю долговое рабство. Люди должны отдавать деньги, которые позаимствовали. Единственное послабление, на которое я согласен — регулярная проверка долговых займов, чтобы избежать мошеннического увеличения суммы долга.

Это щедрое предложение, я начинаю улыбаться, как вдруг вспоминаю очень важный момент:

— Проверяющие будут на стороне богатых. Все всегда на стороне богатых.

Император хмурится, его глаза темнеют. Наверное, он вспоминает о дорогах. Щёлкает пальцами:

— Значит, их должен курировать человек, который будет на стороне бедных. Для равновесия.

— И где такого взять?

Он смотрит на меня очень и очень внимательно, мои похолодевшие пальцы застывают на складке подола.

— Что? — шепчу я.

— Ты можешь стать высшей инстанцией в этом споре.

Теряю дар речи, хватаю ртом воздух:

— Я?

— Ты будущая императрица. Королева традиционно занималась благотворительностью, почему бы тебе не заниматься защитой попавших в кабалу бедняков? Только для этого сначала нужно выучиться читать.

Осознав сказанное, вскакиваю, желая немедленно приступить к занятиям. Император заразительно смеётся, зелёные глаза сверкают, в них будто искры мерцают. Улыбаюсь в ответ. А потом до меня доходит: он пошутил. Ну конечно пошутил! Улыбка гаснет, я опускаю голову:

— Жестоко давать такие надежды.

— Что?

Нервно тереблю подол:

— Вы же пошутили. Это было…

Под шелест шёлкового одеяния он опускается передо мной на колено и тянется руками к моим рукам, но вдруг отдёргивает свои и сипло уверяет:

— Я не шутил. Не шучу государственными делами.

Он так близко, что чувствую исходящий от его волос запах корицы, хочется наклониться и вдохнуть этот волнующий аромат сильнее. Сердце бьётся, точно птица в силках, и меня охватывает жар странный, пугающий, но и невыразимо притягательный. Хочется, чтобы это мгновение, пока Император стоит передо мной на колене и опаляет своей силой, не заканчивался.

Хочется вечно находиться рядом с ним.

Ну что за глупая мысль!

Откидываюсь на спинку стула и поднимаю взгляд к потолку. Даже на нём ажурные росписи.

Шелестит одеяние Императора, он возвращается к столу, сцепляет руки. И кажется, места, где его взгляд касается кожи, начинают пылать.

— П-простите, — накрыла дрожащие губы трясущимися пальцами.

— Мун, ты хорошо себя чувствуешь? — Император подаётся вперёд. — Позвать лекаря?

Мотаю головой:

— Про-стите…

— Не стоит извиняться, мы же… семья.

Семья… Сердце щемит, задыхаюсь от странного чувства, от непонятной тесноты в груди. Может я в самом деле больна и нуждаюсь в помощи? Но прежде, чем успеваю осознать эту мысль, Император склоняется надо мной и берёт на непоколебимо сильные руки. Я прижата к нему, к его груди, к волосам с запахом корицы, и задыхаюсь, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Что со мной?

Мне страшно, но я лишь сильнее утыкаюсь лицом в грудь Императора, обхватываю его крепкую шею руками. Я знаю, он меня не уронит, но обнимаю крепче. Сквозь сумасшедший гул собственного сердца, кажется, улавливаю торопливый перестук сердца Императора. Голова кружится, всё кружится, вынуждая крепче держаться за него…

***

Кровь стучит в висках. Дыхание Мун на моей щеке, руки Мун, обвивающие мою шею — всё сводит с ума. Я должен ей помочь, а вместо этого мечусь по коридорам, точно слепой раненный зверь.

Успокоиться, мне надо успокоиться, но прикосновения Мун выжигают разум. Я просто останавливаюсь посередине коридора.

Мун прижимается ко мне крепко-крепко.

Я крепко-крепко прижимаю её к себе, веки медленно опускаются. Я оказываюсь во тьме, расцвеченной близостью Мун в самые невероятные яркие краски. Каждый судорожный удар сердца отдаётся в висках, не хватает дыхания.