Примула. Виктория - [159]

И когда я однажды позволил себе спросить, кто сей человек, то Его Величество мне ответил: «Моя жена».

Конечно, и императрица Александра Фёдоровна, и бедный государь, и мы все, которые должны быть его верными слугами до гроба, а главное, Россия были бы гораздо счастливее, если бы принцесса Аliх сделалась в своё время какой-нибудь немецкой княгиней или графиней...»

Пожалуй, Витте не так справедлив к Александре Фёдоровне в том, что касается её религиозных убеждений. Приняв православие, она всего лишь совершила то, что до неё совершила целая череда немецких принцесс, сочетавшихся брачными узами с императорами и князьями дома Романовых. Сергей Юльевич совсем даже и не либерал, но император Николай II и императрица Александра Фёдоровна, оба, что называется, «достали» его своими глупыми, нелепыми и даже, на его взгляд, нелиберальными действиями!

Могло ли в Российской империи что-либо сложиться иначе? Не будем углубляться далеко в историю; скажем только, что и Николай, и Михаил Александровичи, воспитанные деспотичным Александром III, вышли именно людьми безвольными и в достаточной степени приверженцами самых реакционных убеждений. И действия Николая II в политике были вполне закономерны; было бы удивительно, если бы он стал действовать как-то иначе! И то, что он, вполне осознавая свою непопулярность и политическую неуспешность, искал опоры в узком семейном кругу, тоже вполне закономерно. И то, что сиротка Алиса, усвоившая некритически принципы германского милитаризма в смеси с викторианской моралью, и цесаревич Ники, пропитавшийся реакционностью отца, всё более становившейся старомодной, потянулись друг к другу, тоже закономерность. И то, что императрица Александра Фёдоровна не просто приняла православие, а будучи натурой в определённом смысле деятельной, попыталась новую свою веру осмыслить, что называется, «творчески» и в итоге пришла к покровительству черносотенцам, — всё это также всего лишь закономерность, и ещё раз — всего лишь простая закономерность!..

* * *

Ехидные дневники значительно интереснее почтительных мемуаров. Наверное, поэтому дневники Владимира Николаевича Ламздорфа, графа, директора канцелярии министерства иностранных дел, затем товарища министра, затем министра иностранных дел; так вот, дневники Ламздорфа интереснее мемуаров Витте...

Ламздорф был известным и значительным в российской политической жизни лицом; вот что о нём пишет тот же Витте:

«Назначение графа Муравьева 1 января 1897 г. управляющим министерством иностранных дел, а затем 13 апреля того же года министром иностранных дел, перед прибытием в Петербург австрийского императора Франца-Иосифа, было роковым. Оно привело к самым ужасным последствиям, которые перевернули историю России, навлекли на неё громадные бедствия.

. . . . . . . .

...граф Муравьев имел слабость хорошо пообедать и во время обеда порядочно выпить. Поэтому после обеда граф Муравьев весьма неохотно занимался делами и вообще обыкновенно ими не занимался. Относительно занятий он был очень скуп и посвящал им очень мало времени.

При таких качествах граф Муравьев выбрал себе товарищем (т. е. товарищем министра — Ф. Г.) графа Владимира Николаевича Ламздорфа, который был советником по министерству иностранных дел, человека в высокой степени рабочего. Граф Ламздорф всю свою карьеру сделал в министерстве иностранных дел в Петербурге. Он был прекрасный человек, отличного сердца, друг своих друзей, человек в высокой степени образованный, несмотря на то, что он кончил только Пажеский корпус (следовательно, он сам себя образовал), человек очень скромный.

Граф Ламздорф вечно работал, и вследствие этого, как только он поступил в министерство иностранных дел, он всегда был одним из ближайших сотрудников министров, сначала в качестве секретаря, а потом в качестве управляющего различными отделами министерства и, наконец, в качестве советника.

Граф Ламздорф начал свою карьеру ещё при светлейшем князе Горчакове; затем был секретарём и ближайшим человеком к министру иностранных дел Гирсу; далее он был советником министерства и ближайшим сотрудником князя Лобанова-Ростовского. Граф Ламздорф был ходячим архивом министерства иностранных дел по всем секретным делам этого министерства.

Как товарищ министра иностранных дел — это был неоценимый клад, а потому естественно, что граф Муравьев, который весьма мало знал и понимал общемировую дипломатию, был весьма в этом малосведущ и вообще малообразован, к тому же он не любил заниматься, взял себе в товарищи графа Ламздорфа, сам же граф Муравьев больше занимался жуирством, нежели делом. Тем не менее он почему-то нравился как императору, так и молодой императрице. Граф Муравьев хвастался тем, что его часто, даже почти всегда, император после доклада приглашает завтракать, и рассказывал своим коллегам, в том числе и мне, о том, как он забавлял молодую императрицу своими рассказами».

Поскольку Ламздорф пишет не воспоминания, а дневник, не предназначавшийся, разумеется, для публикации, то и позволяет себе не столь добродетельные отзывы о своём, в сущности, коллеге на министерском поприще: