Примула. Виктория - [157]

Но почему всё-таки вокруг императора и императрицы, в их самом ближайшем окружении, клубились концентрированно всевозможные Вырубовы, черногорские княжны, Куропаткины и проч., во главе с Распутиным? Пожалуй, объяснить это не так уж трудно. И Николай Александрович и Александра Фёдоровна, люди недалёкие и чрезвычайно одинокие (мы уже об этом много раз упомянули, но это очень важное обстоятельство), охотно раскрывают свои простые (скажем так, плоские) сердца навстречу самой простой, самой плоской и пошлой лести.

Витте продолжает снова, снова и снова:

«...Особая милость государя выражалась тем, что министра после доклада приглашали завтракать. Старых министров, т. е. министров отца, или совсем не приглашали, или приглашали весьма редко. Министр иностранных дел граф Муравьев и Куропаткин (в первые годы своего министерства) в этом отношении пользовались особым вниманием, они приглашались постоянно.

Первый нравился своими забавными, хотя весьма плоскими, шутками императрице, а второй — по благоволению государя, но для таких приглашений одного благоволения государя было недостаточно, нужно было хотя маленькое расположение Её Величества, и Куропаткин это тоже скоро понял.

Летом 1898 г., когда я жил на Елагином острове, в запасном доме летнего дворца, а Куропаткин жил на Каменном острове, в доме, также принадлежащем министерству двора, как-то раз вечером я зашёл к Куропаткину по поводу одного срочного дела; это было накануне доклада военного министра государю императору.

Объяснившись с Куропаткиным по делу, я хотел уходить, он меня начал задерживать. Я ему говорю:

   — Я вас не хочу беспокоить, так как знаю, что у вас всеподданнейший доклад и, следовательно, вам надо приготовиться по всем делам, которые вы будете докладывать.

На это мне Куропаткин ответил:

   — Нет... что касается дел, то я и без того знаю дела, которые буду докладывать, а вот я теперь читаю Тургенева, так как после доклада я всегда завтракаю у государя императора вместе с императрицей, и вот я хочу постепенно ознакомить государыню с типами русской женщины.

На следующий год государь был весною в Ялте. Были пасмурные дни. Как-то раз Куропаткин, возвращаясь с всеподданнейшего доклада, заехал на дачу ко мне и мне, между прочим, говорит: «Кажется, я сегодня порадовал государя, вы знаете, во время доклада была всё время пасмурная погода и государь был хмурый. Вдруг около окна, у которого государь принимает доклад, я вижу императрицу в роскошном халате; я и говорю государю: Ваше Величество, а солнышко появилось. Государь мне отвечает: где вы там видите солнце? — а я говорю: обернитесь, Ваше Величество. Государь обернулся и видит на балконе императрицу и затем улыбнулся и повеселел».

В связи с историями жизни двух внучек королевы Виктории, двух гессенских принцесс, Елизаветы и Алисы, судьба которых была связана с Россией, мало кто (то есть фактически — никто!) не обратил ещё внимания на полную противоположность викторианской Англии и Российской империи. Англия и Россия, либерализм и тирания, конституционная монархия и ничем не ограниченная власть деспотов. В сущности, и Елизавета, и Алиса — Александра Фёдоровна являются в России как некие своего рода посланницы, «делегатки» викторианства. Что вышло из викторианской по сути затеи великой княгини Елизаветы Фёдоровны, чем закончилась её попытка реформы Русской Православной Церкви, мы уже знаем. Александра Фёдоровна не отличалась некоторой утончённостью ума, свойственной её старшей сестре. В действиях, касавшихся политики, российская императрица следовала скорее германским принципам, усвоенным от своих немецких родственников. Но, разумеется, оставалась одна сфера, в которой императрица проявляла себя как истинная викторианка. Эта сфера была — частная жизнь, бытовое устройство её семьи. В этой семье Александры и Николая Романовых и они сами, и пятеро их детей говорили по-английски, играли в теннис и крокет, занимались гимнастикой; девочки старательно рукодельничали. Но болезнь единственного сына наложила на жизнь семьи тяжкий, мучительный отпечаток...

Впрочем, как известно, русская аристократия давно уже вовсю пользуется всеми приятными свойствами английского комфорта и довольно-таки давно обожает крокет, и в особенности теннис, о котором пишет, к примеру, с восторгом в посредственном, но очень реалистичном стихотворении князь Владимир Палей[118]:

...Люблю я юных тел красивых строй движений,

И service бешеный, и ряд шутливых прений.

Издалека видны, все в белом, игроки,

Ракеткой лёгкою продолжен взмах руки,

И голоса девиц, подхваченные эхом,

Звучат таинственным и лучезарным смехом!..

«Рlау?» — «Ready!»

И летит чрез сетку быстрый мяч.

Люблю я handicap и очень строгий match,

Когда все зрители следят с немым вниманием...

* * *

Обращаемся снова к Сергею Юльевичу Витте, чтобы понять и увидеть ярко этот полнейший крах, крушение Романовых, связанное теснейшим образом с внучкой либеральной королевы!

Наиболее интеллектуальные российские политики отворачиваются с отвращением от черносотенного движения. Императрица поддерживает черносотенцев деньгами. Королеву Викторию возможно было упрекнуть в том, что она склонна прислушиваться к советам мужа; но ей это охотно прощали; ведь советы принца-консорта были умны и давались с полным пониманием политических ситуаций; а кроме того, образ женщины, уважающей своего любимого супруга, производил на англичан хорошее впечатление. Но император, слишком доверяющийся жене, производит в России впечатление дурное; особенно когда всем известно, что сама эта жена охотно доверяется людям случайным, льстецам и подлецам. Над этим подшучивают даже самые верноподданные юнцы, тот же князь Владимир Палей: