Примета - [14]

Отступает в темноту.

Может быть, не всем заметны

В тишине, на склоне дня.

Но отдельные моменты

Были в жизни у меня.

ПЕРВАЯ ВЕЛОГОНКА

Гора, стоящая торчком,

Раскрутка серпантина,

И степь, упавшая ничком

Перед отважным новичком,—

Вот общая картина.

Велосипедный низкий руль,

Трясущаяся рама.

Бетон, щербатый как от пуль,

И два — на память — шрама.

Велосипедное седло.

Взамен стремян — педали…

А на душе еще светло

И никакой печали.

СТАРЫЙ БОКСЕР

Мощно сплюснуто переносье.

…В чем себя он ни прояви,

Сквозь любое многоголосье

Голос гонга гудит в крови.

Машинально готовый к бою,

На прогулке или в гостях

Так и носит перед собою

Руки, согнутые в локтях.

ИГРА

Слабый выиграть у сильного

Тоже может иногда.

Только рев над гранью синего

Исцарапанного льда.

Над хоккейною коробкою —

Свист, и возгласы, и смех.

Да, вот так! С душой неробкою

Победить возможно всех.

Над вратарскою площадкою —

Клочья дерна на шипах.

Не успеть минутой шаткою

Отыграться впопыхах.

На всю жизнь, с учетом старости,

Средь печалей и утех —

Ощущенье прочной радости

Или горечи — у тех.

НОВОДЕВИЧЬЕ

К Твардовскому не попадешь.

Был неприступен? Не настолько.

Не то чтоб это вострый нож,

Но что-то вроде и осколка.

Обидно все-таки до слез,

Не понимаю ни бельмеса.

Ведь я букетик свой принес

Для друга лучшего — Бернеса.

Среди друзей и стариков

Еще случалось пополненье:

Здесь Исаковский, Смеляков

Да есть и наше поколенье.

Я гость, и я так редко вхож

В ворота этого поселка.

К Твардовскому не попадешь.

Был неприступен? Не настолько.

Сказал мне малый по пути:

— Имей приятелей попроще,

Чтобы цветы свои нести

В неохраняемые рощи.

1980

«Прошедший день вдали затих…»

Прошедший день вдали затих,

Как шум трамвая… И заочник

В трудах полуночных своих

Вновь искривляет позвоночник.

Невеста тихая, одна,

Ко сну еще не занавесясь,

Стоит у темного окна.

А в небесах медовый месяц.

Пустое телеозерцо,

И снова всплывшее внезапно

Знакомой дикторши лицо

С программой длинною на завтра.

ПОЭЗИЯ

С громом разорвалась

Молния шаровая,

И оступился в грязь

Кто-то, спастись желая.

Всем повторял: — Живой!

Верить еще не смея.—

Прямо над головой

Ахнула над моею.

Но километрах в двух

Тоже присел прохожий:

— Аж захватило дух!

Я ее чуял кожей!..

Так, над землей трубя,

Грозного слова сила,

Кажется, лишь тебя,

Выделив, опалила.

«Ты судьбу, если хочешь, им смело вручи…»

Ты судьбу, если хочешь, им смело вручи —

Так всесильны они… Тем не менее

Умирают святые, умирают врачи,

Умирают бессмертные гении.

Только ты головою напрасно поник,

Я сейчас объясню тебе, грешному:

Не одна остается лишь память о них,—

Вера в них остается по-прежнему.

«Живые мертвых потеснили…»

Живые мертвых потеснили.

Живым курится сладкий дым.

В издательстве мне пояснили:

Не скоро мертвых издадим.

Живых так много нынче стало,

Их с планом трудно сочетать…

Но мертвым лучше — мертвых мало,

По пальцам можно сосчитать.

«Поскольку живем впопыхах…»

Поскольку живем впопыхах

В стремительном веке двадцатом,

Люблю я в статье о стихах

Сперва пробежать по цитатам.

И сразу картина встает,

И нету ее объективней,

Покуда в свой скромный черед

Не смыта лавиною ливней.

Однако, собою полны,

На этом общественном фоне

Не только поэты видны,

Но критики как на ладони.

НА ОБСУЖДЕНИИ

— Что ж вы сделали с милым Арбатом

С этой улицей, прежде живой?

В разуменье своем небогатом

Как же вы поступили с Москвой!

Что сказали бы дед или прадед

Вам, ступившим на пагубный путь?

Лучше улице имя утратить! —

Ведь его все же легче вернуть.

«Пенсионер союзного значения…»

Пенсионер союзного значения.

Он утром принимается за чтение

Газет. Но слабы старые глаза.

А тут еще правнучка-егоза.

Пенсионер союзного значения.

Над ним стоит неясное свечение

Былых волос или былых заслуг.

Он жалуется также и на слух.

БОРИС И ПАВЕЛ

Среди поэтов прочих —

Всяк видел, кто умен,—

Стоял короткий прочерк

Напротив их имен.

Знать, кто его поставил,

Подумал: навсегда.

И впрямь Борис и Павел

Исчезли без следа.

И слева тишь, и справа.

Прошел таежный пал.

Про них от Ярослава

Я только и слыхал.

Бедовые ребятки,

Закваска не слаба.

Сыграла с ними в прятки

Суровая судьба.

Их слов протяжный отзвук

Пропал вдали и стих…

Но в долгих зимах острых

Живым остался стих.

«Пчелы этой взяток…»

Пчелы этой взяток,

Печи этой хлеб…

«Позвольте, нельзя так.

Талант ваш нелеп».

Высокое небо,

Крутая стезя.

В таланте — все лепо,

Таланту — все льзя.

«Для писателей…»

Для писателей

Серьезных умных книг

Обязателен

Внезапный острый миг

Возвращения

К начальному добру,

Отвращения

К бумаге и перу.

ДОЧЬ ТРИФОНОВА

И после кратковременной заминки

Друзья, кто группкой, кто по одному,

Поехали — поминки не поминки,—

Но все-таки отправились к нему.

Еще не знали многие — до стона!

…Звонкам обычным не было числа.

Дочь, поднимая трубку телефона,

Всем говорила: — Мама умерла…

Ей было лет четырнадцать в ту пору,

И поражало сразу, что она,

Ища в отце привычную опору,

Была, возможно, более сильна.

Та детская пугающая сила,

Таящаяся в недрах естества,

С которою она произносила

Немыслимые, кажется, слова.

Сидели средь табачного угара,

Внезапных слез и пустяковых фраз,

И вздрагивал, как будто от удара,

Отец, ее услышав, каждый раз.

«Друзья его второй жены…»

Друзья его второй жены,

Смеющейся по-молодому,

В ее глазах отражены

И стать хотят друзьями дома.

Скажи мне, кто твой друг, а я