Приманка - [126]

Он подъехал к другому ограждению, посмотрел на здание федеральной тюрьмы предварительного заключения и снова нажал на педали, спускаясь с шоссе на Чальтон-стрит, потом развернулся и двинулся по Вест-стрит, минуя «Хватку», выбираясь на Кристофер-стрит — самую густо заполненную пешеходами улицу города.

Пересекая Шеридан-сквер, он заметил знакомую кожаную жилетку, джинсы с ремнём, выпущенную рубашку, стоптанные ботинки и хорошо знакомую походку Малыша Ларри Вайтэла. Проезжая мимо, Ноэль приветственно помахал ему рукой; парнишка удивился и попытался сделать Ноэлю знак остановиться. Не сегодня: Ноэль не хотел останавливаться. На сегодня его дела здесь закончены.

У Сент-Маркс-Плейс он повернул на север. Долгая дорога до особняка утомляла. Выходит, он в худшей форме, чем ему казалось. Нужно снова активней заняться ездой.

Ноэль открыл боковые ворота, бросил велосипед на лужайке и прошёл в дом. Никого.

Потом он заметил Окку: тот пил кофе на задней террасе и разговаривал со свежезагоревшим Доррансом, который, по-видимому, как раз вернулся с калифорнийского открытия.

— Эрик спит, — сообщил Дорранс.

Окку немедленно поднялся со своего места и отправился за кофе — идеальный слуга; Эрику повезло.

— Судя по всему, он вернулся сегодня в девять утра, всю ночь работал. Хочет проспать до вечера. Чтобы быть в форме на вечеринке.

— Это можно понять.

— А Алана… — начал Дорранс.

— В Европе, — закончил за него Ноэль.

— Нет. Она где-то здесь. По крайней мере, вчера вечером была.

— Значит, она рано приехала, — заметил Ноэль, пряча удивление.

— Она хотела тебе кое-что показать. Какой-то пакет. А, смотри, Окку его несёт.

Коричневая бумажная упаковка была вскрыта. Внутри оказалось несколько дорогих европейских журналов, отпечатанных на тяжёлой глянцевой бумаге. Ноэль взял лежащий сверху кремовый конверт и прочитал оставленную ею записку: «Загляни внутрь. Ты ведь придешь сегодня, да? Мне нужно с тобой поговорить. Наедине. Это очень важно».

— Вот, — Дорранс потянулся, чтобы показать ему. — Она отметила страницы скрепками.

Он открыл журнал там, где его заложили. Это оказался полный разворот — Ноэль увидел лестницу, которая спускалась от высоких окон замкового крыла и вела через строгий сад, где на фоне фейерверков склонялись друг к другу в робком объятии мужчина и женщина, едва удерживаясь от почти осязаемого поцелуя. Алана! С ним!

— Остальное — это вариации, — сказал Дорранс, открывая перед Ноэлем остальные журналы. Часть изданий отвела снимку всего одну страницу, другие — только половину, и везде фотографии выглядели загадочными, соблазнительными, полными игры света и тени: её белая кожа на фоне его чёрного костюма, глубокие тени сада, контрастирующие с яркими серебряными плитами дорожки, фейерверки, рассыпанные по тёмному небу.

— Чудесная рекламная кампания, — заметил Дорранс. Потом прибавил чуть более озабоченно: — А ты так не думаешь?

— Очень мило. Алана потрясающе выглядит.

— Ты тоже. Ты прекрасно получаешься на фото.

— Странно видеть себя. И в то же время это не я.

— Привыкнешь. Алана даже не смотрит. Если бы не ты, она бы не стала привозить их из Парижа. Она подумала, тебе будет интересно, как ты получился.

— Но это не я, — возразил Ноэль. — Посмотри на него! Он светский, уверенный в себе, романтичный, его ничего не беспокоит. И посмотри на меня! От меня должны быть без ума и мужчины и женщины. Чёрт, а я даже переспать ни с кем не могу.

— Всё это игра, — печально согласился Дорранс.

Ноэль потратил ещё несколько минут, рассматривая фотографии, просто чтобы иметь возможность сказать, что видел. Потом прошёл в дом. Аланы не было, он выяснил это, проверив её комнаты. Проходя по коридору к балкону гостиной, он дотронулся до одной из дверей. Дверь Эрика… открыта. Странно!

Гостиную Эрика заливал тусклый дневной свет, шторы были задёрнуты. Ноэль подошёл к двери в спальню. Она тоже оказалась открыта.

Эрик был в постели; он спал. Вверху под потолком с громким жужжанием крутился вентилятор. Ноэлю редко случалось бывать в этих комнатах. Но теперь он чувствовал, что просто должен заглянуть. Он говорил себе, что просто хочет убедиться, что всё в порядке. Закрыв за собой дверь, он тихо подошёл к кровати.

Эрик лежал на спине; бледное покрывало было обёрнуто вокруг одного плеча и спускалось к бедру, словно тога. С минуту Ноэль наблюдал, как он спит, а потом уселся в большое удобное кресло в нескольких метрах от кровати.

Вот она, последняя из назначенных дат. Вот предполагаемая жертва и предполагаемый убийца — вместе, в одной комнате, один на один. Эрик совершенно уязвим, всё преимущество на стороне Ноэля. Идеальный момент, просто замечательный. Но всё остальное было не так.

Глядя на спящего Эрика, Ноэль понимал: даже если ему докажут, неоспоримо и безоговорочно, что Эрик ответственен за смерть Рэнди — или Канзаса, или любого из тех, кого он предположительно так бессердечно убил — даже тогда Ноэль не сможет причинить ему вред. Как? Всего несколько дней назад Ноэль впервые в жизни искал физической любви другого мужчины — его любви. И понял, когда его отвергли. И принял это. Как принял бы почти что угодно, что сделал бы Эрик. Потому что это всё-таки случилось: он влюбился в Эрика, как раньше влюбился в Алану, не ожидая ничего в ответ, даже не желая никакого ответа, теперь уже от них обоих — только чтобы они оставались самими собой и позволяли ему быть рядом. Никакие программы, так искусно составленные компьютерами и специалистами по психологическому конструированию, не смогут обойти этот факт. Никогда.