Приманка - [124]

Он решил подождать в небольшой закусочной на ближайшем углу, откуда открывался удобный вид на парадный подъезд кирпичного особняка. Столик у окна был свободен, и Ноэль занял его. Не зная, сколько ему предстоит тут просидеть, он заказал завтрак.

Он захватил с собой блокнот и долго в подробностях расчерчивал устроенный в квартире ремонт. Сразу после ухода Миреллы он задался собственными вопросами по поводу внезапной страсти к обновлению обстановки. Он знал, что просто нашёл чем себя занять; он делал что-то, что даже не упоминалось в том проклятом отчёте. Вот в чём соль.

Но была и другая причина. Он чувствовал, что это занятие было единственным, что он мог сейчас контролировать. О книге невозможно было и думать. Работая с Эриком в «Витрине», он оказался бы к нему слишком близко, и это могло быть небезопасно. После той провальной попытки соблазнения Эрик неуловимо к нему переменился. Возможно, он по-прежнему боялся Ноэля, но ему как будто требовалось, чтобы Ноэль зашёл так далеко и попробовал к нему подкатиться — и теперь, когда это произошло, Эрик испытывал что-то вроде удовлетворения, даже облегчения и, возможно, ещё и триумфа. Кроме того, в последние дни он был так занят вечеринкой, что ни за что не стал бы тратить драгоценное время или силы на «негативные вибрации», как бы он их назвал.

Ноэль разглядывал тёмно-кирпичные дома вдоль Вест-стрит — фасад за фасадом, одно выступающее высокое крыльцо за другим. За почти два часа наблюдений на улицу вышли всего два человека: пожилая пара с тросточками и пустыми на вид пластиковыми пакетами в руках. Ноэль в двадцатый раз посмотрел на план комнаты и быстро набросал идеальную, на его взгляд, замену колонок. Потом снова поднял голову, продолжая дежурить.

Он знал, что шесть только что нарисованных точек — это попытка пальцами заткнуть плотину.

Потом ему в голову пришла странная мысль: он не говорил с Лумисом и вообще ни с кем в «Шёпоте» с того дня в «Автомате». Может, стоит позвонить. Ему может не понравиться то, что он услышит. Но когда это удерживало его от звонка?

Или звонки, потребность в них — это тоже часть его программы? Конечно. Наверняка.

Телефон-автомат висел на стене за его спиной, и от него было видно несколько фасадов.

Он набрал один из последних полученных номеров «петель», услышал знакомую, но теперь слегка зловещую тишину. Присцилла и Бадди Вега прослушивали эту линию. Кто может слушать его сейчас?

В конце концов, ответила та женщина средних лет, с материнскими интонациями.

— Это Приманка, — сообщил он. — Можете соединить меня с Рыбаком?

— Как ваши дела? — спросила она, словно они были знакомы. — Минутку, пожалуйста. Я звоню.

Ноэль размышлял, что сказать Лумису.

— Простите, — объявила она, — я нигде не могу его найти.

— Это Приманка, — повторил он. — У меня не было возможности выйти на связь. Для меня нет сообщений от Рыбака или от кого-то ещё?

— Я посмотрю.

Особой надежды в её голосе не прозвучало.

Не надо было добавлять эту последнюю фразу. А что, если и правда кто-нибудь слушает? Как это глупо с его стороны!

— Привет, — она вернулась. — Прочитать? Это от Рыбака. Здесь сказано: «Ждём крупный и лёгкий улов завтра вечером. Действуйте по плану».

— Да? — Ноэль записал сообщение. — Продолжайте.

— Это всё. Повторить?

— Действуйте по плану? Что это значит?

— Не знаю, милый, — легко отозвалась она. — Здесь так написано.

Он поблагодарил и сказал, что перезвонит позже.

Пока он говорил по телефону, ресторанчик заполнили посетители. Время ленча. Наверное, работают где-то поблизости. Он пересел назад, за двухместный столик возле телефона, заказал ещё еды. Когда заказ принесли, он проглотил его, продолжая обдумывать сообщение Лумиса.

Глупо было думать, что даже в экстренном случае Присцилла Вега попытается связаться с ним через «петли». Что значит «действуйте по плану»? Во время последнего разговора с Лумисом они ничего не планировали. Возможно, Ноэль пропустил какое-нибудь сообщение. Он не будет знать, что делать. Схема контроля окажется сломана. Лумис говорил, ему не придётся ничего делать. Это значило, что Лумис тоже понимал: план почему-то пошёл не так, и теперь он собирается довести до конца арест, но не покушение.

— Мама спрашивает, нет ли у вас глистов.

Ноэль поднял голову. У края стола стоял слегка полноватый подросток, который приносил ему заказ.

— Потому что если есть, она знает врача, который их вылечит.

За спиной мальчика Ноэль разглядел его мать — худощавую седую женщину с простым лицом. Она озабоченно смотрела на него. Ноэль оплатил счёт.

— Скажи маме, я просто был голоден.

— Хорошо, — мальчик исчез.

Ноэль поймал себя на том, что больше не смотрит на дома и вообще не смотрит на улицу, а только следит за мальчиком, который подошёл к матери, отдал ей деньги, чтобы она пробила чек, пересказал ей их разговор — всё это небрежно, равнодушно. Невысокий подросток вёл себя, как мужчина, и всё же было в нём что-то такое, совершенно не взрослое, чему Ноэль завидовал. Казалось, мальчику действительно нет дела до Ноэля, нет дела ни до чего, кроме собственных интересов — друзей, комиксов, бог знает чего ещё. Ноэль и сам был таким в детстве; все дети на самом деле такие. Кто мог бы догадаться, что тот мальчишка, которым он когда-то был, который чинил велосипед на дорожке перед домом тем утром, когда мимо прошла Моника Шерман, будет делать то, что делает он, станет вести себя так, как он? Ждать кого-то. Рассчитывать на звонок от кого-то другого. Думать о ком-то третьем. Бояться, сопротивляться, отрицать, желать, избегать — каждый раз кого-то ещё.