Прилив - [100]

— Сначала женщины.

Он повернулся к ней. И улыбнулся своей нежной улыбкой избалованного греческого Бога. Затем взял Фрэнки за плечи, как бы для того, чтобы поцеловать.

Но вместо этого приподнял ее и бросил поперек палубы. Голова Фрэнки с отчетливым стуком ударилась о световой люк. Я увидел, как застыло ее лицо и побелели словно мел потрясенно распахнутые глаза, а рот открылся в беззвучном крике. И тут раздался хохот.

Смеялся Жан-Клод. Он прыгнул в «Зодиак» и стал развязывать узел носового фалиня шлюпки. Карло хлопнул его по плечу и заорал:

— Поторапливайся, растяпа!

До запланированного ими момента взрыва оставалось еще целых две минуты. У Карло сдавали нервы.

Мне следовало бы находиться на другой стороне палубы, вне поля их зрения. Но я был на этой. Понятия не имею, как очутился там, но я уже стоял над «Зодиаком», подпрыгивающим внизу на чернильно-синих волнах. С необыкновенной ясностью я видел все, что произошло дальше, как бы со стороны. Я увидел, как поддался узел фалиня и «Зодиак» лег в свободный дрейф, покачиваясь на ветру. И как пальцы мои легли на циферблат таймера на пластиковой коробке, крутанули его по часовой стрелке, поглощая минуты поворотом запястья, приводя в позицию, когда оставался один щелчок до замыкания проводов.

Я увидел движение моих рук, подобное баскетбольному броску. И когда полужесткая шлюпка находилась в пяти ярдах, коробка попала точнехонько в ее носовую часть, за спиной Жан-Клода, и скатилась вниз. Улыбка застыла на его лице. Он обернулся, оглядывая шлюпку. Они закричали все разом.

Ослепительная вспышка озарила море, грянул мощный глухой взрыв и что-то швырнуло меня на палубу «Лауры» так, что я уперся взглядом в большой белый размах грота. Но он более не был белым. От гика до остроконечной вершины по нему проходила длинная полоса узора в красный горошек.

Я отвел глаза.

Волны за бортом покрылись пленкой моторного топлива. Ветер относил облако дыма. Я чувствовал опустошенность и тошноту, коленки тряслись от страха. Я заставил себя подняться и нетвердой походкой направился по палубе к Фрэнки.

Она лежала с закрытыми глазами. Лицо ее было поникшим, рот так и остался открытым, из затылка на палубу сочилась кровь. На шее пульсировала жилка. Фрэнки выглядела бледной, едва живой, но биение жилки делало ее прекрасной.

Я поднял ее и отнес на корму, в кокпит. Потом направился к Бьянке.

Она плакала. Затем вытерла глаза.

— Мерзавец!

— Сожалею, — сказал я. — Я убил троих. И расстроен, все правильно.

— Нет, — возразила Бьянка. — Ты сообразительный мерзавец. Ты спас троих.

Она поднялась. И засмеялась резким, возбужденным нервным смехом..

— Спасибо тебе, милый!

Бьянка обвила мою шею руками и крепко поцеловала меня в губы, прямо там, под гиком с развеянными на всю высоту грота останками Карло, Бобби и Жан-Клода.

Я внезапно почувствовал себя больным, утомленным и омерзительным самому себе. И отстранился от Бьянки.

— Давай займемся этим дома, — сказал я.

Порыв ветра просвистел по волнам и ударил в паруса «Лауры». Она опрокинулась набок. Я подумал о прогнившем шпангоуте, о пропускающей воду обшивке яхты. До берега было еще ох как далеко. Зато когда вернемся, у нас будет масса дел.

На одном из сидений кокпита мы соорудили постель для Фрэнки. В кают-компании имелось одеяло. Я укутал в него Фрэнки и привязал этот кокон к сиденью, сунув под голову подушку.

Резкий ветер налетал порывами. Бьянка стояла у штурвала. В состоянии транса я направился к парусу, чтобы взять рифы грота. Высыхая, кровь становилась густой и бурой. Полчаса назад она текла по жилам трех здоровых людей, которые хотели, чтобы подобное произошло с Фрэнки, Бьянкой и со мной.

Суетливо, дрожащими руками я привязал парус вдоль гика, но «Лаура» ослабила ход под кливером и бизанью. Медленно, слишком медленно мы продвигались наперекор сильному восточному ветру к поднимавшейся из моря линии плоского желтого побережья.

Фрэнки не открывала глаз.

— Так что там с моим отцом? — спросила Бьянка.

— Сердце. Он находится под наблюдением.

— Его сердце! — сказала она, глядя на свои руки. — Оно всегда доставляло отцу неприятности.

Бьянка подняла глаза.

— Теперь у тебя достаточно улик, чтобы уничтожить Креспи?

— Вполне, — уверил я.

— Как ты это сделаешь?

— Это уже сделано.

Бьянка выпятила нижнюю губу.

— Расскажи мне, — попросила она и взяла меня за руку. Ее глаза пытались напомнить мне о том, что произошло тогда в спальне на вилле «Окцитан».

— Не хочу причинять тебе неприятности, — сказал я. И это было правдой. Но, кроме того, мне требовалось кое-что выяснить: несколько последних деталей, прежде чем я смог бы доверять ей.

— Но ведь те, кто мог причинить их, мертвы.

— Не все.

— Кто же еще?

Ветер свистел в такелаже. «Лаура», страшно скрипя, чересчур сильно завалилась набок.

— Помпы, — сказал я и спустился вниз.

Вода покрывала доски настила. Я принялся не покладая рук работать медной помпой. Старый механизм совершал большие и непрерывные ритмичные движения. Прекрасный фон для мрачных мыслей.

Три человека мертвы. Фрэнки — без сознания.

Но что еще хуже, так это оборотная сторона всего случившегося там, в Лондоне.