Прикосновение к невозможному - [15]

Авиэль поморщился.

— Все равно неприятно, Киллиан.

Я помолчал, вспоминая, что чувствовал при встрече с солнечными лучами. Вряд ли это можно было назвать приятным времяпрепровождением, и решил сменить тему, вернув ее к делам.

— То, что изменили, нужно было поменять уже давно. Мы же обговаривали это с тобой. Винсент и Авирона молодцы.

— Ты умудряешься так доброжелательно о нем отзываться…

Я взглянул на брата. Очередной крюк от основной темы разговора. Когда Авиэль не хотел обсуждать что-то, делать это его не мог заставить никто, даже Ариман.

— Винсент мой друг.

— Я знаю. И это… занимательно. Если принять во внимание… Она сейчас свободна, брат.

— Черта с два я поведусь на твои разговоры, — притворно рассмеялся я, с тоской отметив предательское тепло, затопившее сердце, стоило вспомнить о Дане.

Авиэль периодически напоминал мне, что я обязан обзавестись подругой. Мол, мне уже больше пяти тысяч лет, а я все один. Но после гибели… Не хочу об этом вспоминать. Я не видел никого рядом с собой. Никто не мог бы вынести меня в быту. Ни с кем я не хотел делить время. Но Дана… Она отличалась от всех, кого я знал в Ордене. Она была особенной. И, черт побери… конечно, она могла свести с ума кого угодно, но что-то мне подсказывало, что мы видим не всю Дану, а какую-то ее часть. И что при правильном к ней подходе она раскроется, заиграет всеми гранями. И мы поймем, что и в ней есть глубина. Не бездонность. Но женская, роковая, сводящая с ума глубина. Я безумно хотел прикоснуться к этой Дане, которая спала где-то внутри. По сути, при всей простоте подхода никто так и не смог пока подобрать к ней именно тот ключик, который откроет потайную дверцу.

Никто. Даже Винсент. Она расцвела с ним, бесспорно. Но я чувствовал какое-то внутреннее напряжение, всегда остававшееся в них обоих. Они вроде бы идеально дополняли друг друга хотя бы потому, что были диаметрально противоположными. А с другой стороны, мне казалось, что они совершенно не подходят друг другу. Или просто во мне говорило что-то еще…

Но она любила Винсента. Очень любила. А на дороге у друга я не встану никогда. Никогда не понимал людей, готовых предать дружбу ради… да ради чего угодно. Предать человека или существо, которое тебе доверяет, отнять у него то, что ему дорого, чтобы выкинуть при случае. Для чего? Даже если я и на самом деле ее люблю, я никогда не позволю этому чувству взять верх над собой. Дана сейчас свободна. Но… Я не знаю, что будет дальше.

Авиэль усмехнулся, покачав головой. Он никогда не читал моих мыслей, хотя, вероятно, мог, но всегда знал, о чем я думаю. Его тревога за меня была искренней и глубокой. И в то же время он прекрасно понимал, что если у меня кто-нибудь появится, я не смогу помогать ему с той же интенсивностью, что и сейчас.

— Я знаю твой следующий аргумент, — проговорил Магистр. — Ты скажешь, что я тоже один. Поэтому тебе совершенно необязательно связывать свою жизнь с кем-то.

Я покачал головой.

— Я помню, что ты любишь эту тему, Авиэль. Но ты не хуже меня понимаешь, что не все так просто.

Магистр отвел глаза. Да. Он очень хорошо понимал, о чем говорит. Я почти физически ощутил его внутреннюю, загнанную в самый дальний уголок души боль. Он никогда не позволял себе произносить имя. Он не позволял себе обсуждать это с кем бы то ни было. Но я чувствовал, как ему тяжело. Особенно в условиях, когда он вынужден держать лицо.

Всего три существа знали Авиэля таким, какой он есть: я, Авирона и Ариман. С остальными он контактировал в определенных условиях и с определенной целью. Они видели перед собой Магистра. Абсолютно закрытого, пресекающего любые попытки проникнуть в его личное пространство, отчужденного, властного и порой очень усталого. Или же видели его причуды, когда Авиэлю было скучно или весело. При этом того Авиэля, которого знали мы трое, не понимал никто. Возможно, мое мнение не стоит учитывать, но я считал, что нет еще того существа, которое смогло бы заменить моего брата на должности Магистра. Я вообще смутно представлял, как он выносит все, что на него сваливается.

— Авиэль! Ты знал это?!

Авирона влетела в кабинет. Плащ свалился с ее плеч на пол, но она не обратила внимания на такой пустяк. Она поставила руки на бумаги и заставила вампира поднять на нее глаза. Я подобрал плащ и бросил его в кресло.

— Здравствуй, Авирона, — проговорил я, пытаясь отвлечь Хранительницу от Магистра, ошарашенного ее появлением. Мы никогда не видели ее в таком состоянии. Перевозбужденная, взъерошенная, неудержимая. Всегда она была спокойной и размеренной, предельно вежливой, но сейчас… Она отмахнулась от меня, не отрывая глаз от Авиэля. Многое бы я сейчас отдал, чтобы взглянуть на их выражение!

— Знал…что? — ровным тоном спросил брат. Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

— Ариман снял с меня обязанности Хранителя, — еле слышно ответила она.

— ЧТО?!

Я вскочил с места. Авиэль, казалось, проснулся. По меньшей мере, он резко выпрямился и посмотрел на «гостью» совершенно другими глазами. Этот вопрос мы произнесли, вернее, выкрикнули, одновременно. Авирона посмотрела на Магистра, потом на меня и без сил опустилась в свободное кресло, отбросив плащ в сторону. Он снова оказался на полу.