Прикосновение - [8]

Весь сегодняшний день казался Тотырбеку сумбурным и нереальным. Или, может, он не те слова нашел для людей? Они не так его поняли? А как они еще могли понять? Все же ясно. Уродился хороший урожай помидоров. Вовремя их не собрали, и они начали гибнуть. Надо же их спасать, отправившись все вместе на поле. Разве помидоры виноваты, что созрели к выходному дню? Но люди не откликнулись, не отозвались на беду, не захотели взять то, что на земле с такой щедростью уродилось! Как это понять? Откуда такая беззаботность и спокойствие? Почему они так себя повели? Или забыли то, с чего начиналась сегодняшняя жизнь?..

На все эти обрушившиеся на него вопросы старца Руслан не мог ответить. И сейчас, лежа на кровати, он обдумывал сегодняшнее событие. И хотел понять, что же погнало на кладбище Тотырбека. Конечно же не тоска, не предчувствие близкой смерти. Нет, здесь было явно другое. Гнев? Негодование? Или, может быть, растерянность? Или все эти чувства вместе? И не сродни ли они тем ощущениям, что пригнали в город его, Руслана?

Глава третья

…Что мог ответить Руслан Гагаев? Он знал, как прожил жизнь Тотырбек Кетоев. На глазах у жителей Хохкау и Ногунала складывалась его судьба. Тотырбек, конечно, достоин был большего счастья. Да разве исправишь неверный шаг, сделанный по молодости, когда трудно отличить истинное чувство товарищества от лживого? Руслан вспомнил детские годы, родной аул Хохкау, бурную реку, на берегу которой детвора каждый день играла в кости-альчики. Явственно представил он себе раскидистое, ветвистое дерево, что выросло напротив дома Дзуговых и в густой тени которого, по рассказам горцев, притаились однажды темной ночью два друга — Таймураз Тотикоев и Тотырбек Кетоев. Тут же стояли наготове их кони. И Таймураз и Тотырбек — оба были настоящие джигиты: молодые, сильные, ловкие, смелые, оба бывали повсюду вместе, и, когда Таймураз шепнул дру-, гу, что желает похитить старшую из дочерей Дахцыко Дзугова, Тотырбек тут же согласился помочь ему, хотя душа противилась этому, словно он предчувствовал неладное. Так оно и получилось. Тотырбек помог увезти в горы горянку и оставил ее, закутанную в бурку, наедине с Таймуразом. А наутро, когда в темной и сырой пещере случилось неизбежное, выяснилось, что по ошибке была похищена другая, младшая дочь Дахцыко — Зарема, в которую он, Тотырбек, был тайно влюблен и без которой он не представлял себе жизни. Вот так случилось, что Тотырбек сам помог нахальному отпрыску богачей Тотикоевых украсть у самого себя собственное счастье. Не доставило оно радости ни Таймуразу, ни Зареме. Похититель, горец по натуре, никак не мог смириться с тем, что нужно будет жить с нелюбимым человеком. Уговорив Тотырбека сообщить Зареме, будто бы он — Тотырбек — был свидетелем того, как во время охоты Таймураз упал в бурный поток и утонул, Тотикоев вскоре отправился за границу, не зная о том, что Зарема зачала от него. От опозоренной дочери отказались и ее родители, и братья Тотикоевы. Лишь один Тотырбек не оставил отчаявшуюся Зарему. Он готов был жениться на ней, но убедился, что ее сердце навеки отдано неблагодарному Таймуразу…

А потом в горы докатилось эхо тревожных событий. Вестником того, что происходило в долинах, стал каменщик Кирилл Фокин, который, убегая от белых, был ранен и потерял сознание неподалеку от пещеры Заремы. Тотырбек подружился с русским, свел его с бедняками Хохкау, и они бросили вызов самим Тотикоевым и Кайтазовым.

В ту осень, когда аул распался на два враждующих между собой лагеря, в одном — бедняки Гагаевы и Кетоевы, а в другом — богачи Тотикоевы и Кайтазовы, Руслану исполнилось всего шесть лет. Но и дети этих фамилий, не меньше чем взрослые, прониклись ненавистью друг к другу. Да и как можно было оставаться спокойным, когда видишь своего деда, отца, дядю под дулами винтовок? Деда, отца и дядей Руслана вместе с другими бедняками-смутьянами схватили ночью Тотикоевы и Кайтазовы, осмелевшие при известии о приближении деникинцев, и утром согнали на берег реки, к огромному валуну. Толпа женщин и детей, встревожено галдящих, причитающих, устремилась следом, но угрозы заставили их остановиться поодаль. Дед Руслана, седой Дзамболат, грузный телом, был в папахе из серого каракуля, в легких сапогах без каблуков, в домотканой черкеске, рукава которой были аккуратно закатаны, чтоб обтрепанные обшлага не выдавали ее солидный возраст. Дзамболат стоял в центре арестованных, стараясь выглядеть спокойным, готовый достойно, как подобает настоящему горцу, принять смерть. Его широкая ладонь поглаживала пышную седую бороду, глаза подбадривающе и одновременно жалостливо поглядывали на одноногого сына Урузмага, которому богатеи не разрешили нацепить деревяшку — и теперь он стоял, опираясь на костыль.

Руслан неотрывно смотрел на своего отца Умара, — высокий, красивый, сильный, он стоял рядом с дедом и дерзко глядел на врагов. Его нательная рубашка из грубого холста была разорвана, руки и плечи в кровоподтеках, ноги босы. Старший житель Хохкау Иналык узловатым пальцем грозил старшему брату Тотикоевых Батырбеку, гарцующему на коне, говорил, что его бесчинство даром не пройдет… Батырбек в ответ лишь скалил зубы и помахивал плетью… Он был настроен сурово покарать горцев, посягнувших на его землю. И казнил бы их, не прискачи из Нижнего аула Тотырбек Кетоев и Кирилл Фокин с отрядом бедняков. Это их неожиданный налет спас и деда, и отца, и дядей Руслана. Роли переменились — теперь Тотикоевы и Кайтазовы были разоружены, а те, кто всего полчаса назад стояли у валуна, ожидая смерти, похватали винтовки и кинжалы и теснили к валуну побледневших аульских богатеев, гневно ругая их…