Приключения жука Пытлика - [5]
– Ого‑го! У вас тут что, кондитерская? – диву давался Пытлик.
– Какое там! – отвечали пчёлы. – Это мы печём для наших деток. Хочешь посмотреть, как мы будем их кормить?
– Кормёжка диких зверей? – засмеялся Пытлик. – С удовольствием!
Конечно, Пытлику пришлось освещать дорогу, чтобы он вообще что‑то разглядел. Но зрелище но, ей‑богу, того стоило. Куда ни кинешь взгляд, везде соты‑соты‑соты, тысячи ячеек, теснящихся друг на дружке, прямо страшно, и в каждой из них – личинка, пчелиный детёныш. Рабочие пчёлы сновали туда‑сюда с полными корзинками и пичкали личинок сладостями.
Некоторые личинки были ещё совсем крошечными, только что вылупившимися, как горошинки, таким пчёлы давали кашку и утирали им мордочки. Средним совали в рот бублики и баранки, а тем, кто постарше, давали в руку кулёк.
– Ты уже большой оболтус, можешь и сам поесть.
И подросшие личинки лопали сладости прямо с кульком, ведь он тоже был из медовой бумаги.
Некоторые личинки были уже такие толстые, что им нельзя было больше есть, не то они перестали бы помещаться в сотах. И тогда с ними вот как поступали: к такому толстячку подсаживалась пчела, убаюкивала обжору, потом закрывала его ячейку и залепляла воском. А когда малыш проснётся через некоторое время, это будет уже не личинка, а готовая пчела. Так, знаете ли, появляются на свет все пчёлы.
Но вдруг все пчёлы перестали кормить деток, и кто‑то пихнул Пытлика в бок:
– Смотри, смотри, там царица!
Сначала Пытлик разглядел только какой‑то переполох и суматоху. Это толпились королевские стражники, слуги, кухарки и горничные, и только потом заметил посреди этой толпы одну самую крупную пчелу – царицу.
Её работа была в самом разгаре. У царицы самая важная обязанность в улье, о которой она никогда не забывает. Ведь она только и делает, что ходит от одних сот к другим и откладывает в каждую пустую ячейку по одному яичку. Сегодня, завтра, послезавтра, каждый день. Ну, если ей нужно снести тысяч 50 яичек за год, это, я вам скажу, тяжкий труд!
Ведь ей даже поесть некогда. Пока она ходит от ячейки к ячейке и в каждую кладёт по яичку, кухарки подают ей еду, горничные вытирают ей рот после каждого кусочка, служанки моют ей лапы, если испачкаются, и обметают ворсинки, иначе бы бедняжка ничего не успевала. А стражники следят за тем, чтобы все ей уступали дорогу и чтобы никто ей не мешал.
Вот ещё одно яичко снесено – и вся процессия продвинулась дальше, к следующей ячейке, которую перед этим служанки прибрали.
И вдруг – «хлоп!» – раздался грохот, и кулёк сластей рассыпался по земле.
– И не стыдно тебе, Пытлик, отбирать у малышей обед? Ты что, ещё не наелся? – напустилась на жука какая‑то пчела так, что все оглянулись, и королева стала спрашивать, что происходит.
Вы не поверите, что случилось! Пока все смотрели на королеву, Пытлик потихоньку отщипывал от сладостей для малышей, таскал из корзинки баранки и бублики, набил ими карманы, а потом схватил целый кулёк и давай уписывать.
Так, машинально, по рассеянности – он даже сам толком этого не заметил.
Пчела шлёпнула его по руке так, что кулёк выпал.
– Похоже, тебя нужно опять запрячь в работу. Уж лучше будешь снова орошать наш улей.
Почему жуки чуть с ума не сошли от Пытликова орошения
Какие‑то пчёлы тут же подхватили Пытлика под руки, вытащили из улья и вжик – скорее к ручью, чтобы намочить его как следует. Они даже не заметили, как пролетели над зонтиком. Красным в белый горох. Его как раз кто‑то закрывал.
Догадываетесь, кто это был? Ну конечно, чёрный Хрущак со своей компанией. Пытлик не успел их разглядеть, потому что пчёлы уже окунули его в воду по самые усики. И только когда они летели обратно в улей, мокрый Пытлик с удивлением обнаружил, кто стоит прямо под ними.
– Ой‑ой‑ой! – затрясся он от страха, да так сильно, что с него полетели брызги во все стороны. Прямо настоящий ливень.
Одна капля шлёпнулась аккурат на Медведку.
– Пр‑пр‑промокнем, дождь! – заголосила она испуганно.
Не успела она договорить, как Хрущак уже открыл зонтик, а несколько кузнечиков, услышав Медведкины «пр‑пр‑пр», встали как вкопанные, потому что им послышалось «Тпру!» – вот такая ерунда.
А пчёлы как ни в чём не бывало затащили Пытлика в улей, и он и там всё хорошенько оросил, так его трясло от холода. Потом Пытлика обратно потащили к ручью, чтобы опять окунуть.
Тем временем Скорпион заметил, что дождь кончился, и Хрущак закрыл зонтик. Тут Медведка и увидела пчёл с Пытликом.
– Пы‑пы‑пы‑пы… – закричала она, а все букашки вокруг попрятались, потому что подумали, что кто‑то зовёт цыплят «цып‑цып».
– Пы‑пытлик! – выговорила наконец Медведка, тыча пальцем в небо.
– За ним! – скомандовал Хрущак, и они бросились к воде. Разумеется, ползком. Так что пока они доползли, пчёлы уже давно Пытлика намочили и улетели обратно в улей.
Как назло, всё повторилось сначала. Пролетая над Хрущаком, Пытлик снова задрожал от страха, и Медведка опять закричала:
– Пр‑пр‑пр‑промокнем, дождь!
Хрущак снова открыл зонтик, и из‑за него жукам уже было не видно, куда делся Пытлик. Они опрометью бросились к улью.
Что ж, не буду долго расписывать, всем уже пора спать, скажу только, что пчёлы пролетели с Пытликом над Хрущаком с компанией раз пятьдесят туда и обратно. Раз пятьдесят Медведка кричала «Пы‑пы‑пытлик!», и они неслись к ручью, раз пятьдесят кричала «Пр‑пр‑промокнем, дождь!», и они мчались к улью, раз пятьдесят Хрущак открывал и закрывал зонтик, раз пятьдесят Пытлик их обрызгал.
