Приключения в Гран-Чако - [19]

Когда башмак ударил Джованни в спину, тот вздрогнул и оглянулся. Минуту он смотрел удивленно, но потом, когда глаза его встретили взгляд охотника, видно было как он смутился, словно кто то застал его совершающим какой-то постыдный поступок. В смущении он опустил голову.

— Между этими двумя что-то произошло, — сказал один из парагвайцев.

Вождь внимательно следил за всем этим, но охотник уже оперся на него и попытался встать.

Безуспешно.

Минутная бодрость, которая бывает в период между горячкой и лихорадкой, прошла, и Высокого Охотника охватила слабость. Ноги у него подломились, но вождь, взяв его на руки, шагнул к костру.

Он опустил охотника на землю, возле Столика, который тут же поставил дон Хосе. Охотник пробовал было подняться, но не смог удержаться на ногах и остался сидеть. Он только прошептал: «Грог, трубку и одеяла». Потом тело его поникло на землю.

Он снова превратился в какой-то громадный тюк из одеял; но, несмотря на это, он дрожал всем телом. Так продолжалось минут пять. Потом он медленно выбрался из-под одеял. Было видно, что он сидит по-индейски, скрестив ноги. Он вздрогнул последний раз и поднял голову. Первый его взгляд был туда, где вот-вот должна была показаться луна.

— Времени еще много, — пробормотал он и повернулся к донье Долорес, — Дайте мне, пожалуйста, холодной воды.

— В таком состоянии вам нельзя пускаться в путь, — заметил дон Хосе.

— Плохо вы меня знаете, приятель, — с усмешкой отвечал охотник. — Митапиру! — крикнул он в темноту, твердо зная, что тот, к которому относится этот зов, находится поблизости. Молодой индеец появился так быстро, что перепугал пеонов, не подозревавших о его присутствии, и очутился около охотника, следя за каждым его движением.

— Вынь из моего сундука простыню и помоги мне переодеться!

Донья Долорес принесла большой железный таз для умывания, поставила его на землю и отошла. Карай встал, сбросил с себя одеяла и быстро начал раздеваться. В это время донья Долорес вернулась с большим глиняным кувшином и ногой придвинула к тазику низкий столик.

Охотник наклонился над тазом. Его белое тело светилось в темноте тропической ночи. Донья Долорес встала на столик, с усилием подняла тяжелый кувшин и принялась лить холодную воду на голову охотника.

Несколько раз все его тело вздрагивало, мускулы напряглись, кожа покрылась пупырышками, отбрасывавшими длинные тени. Митапиру приблизился с большой простыней, окутал ею-, тело охотника и начал его растирать.

Карай быстро оделся, причесал свои длинные волосы, связал их в узел на макушке, закурил трубку и начал прихлебывать грог.

Он был готов к пути, и трудно было поверить, что силой своей воли он остановил приступ лихорадки. Лицо у него было спокойное, бесстрастное, как у человека, привыкшего осуществлять то, что задумал, — у человека, для которого не существует затруднений.

Луна появилась над горизонтом.

Охотник встал и бросил несколько слов индейцам, те сразу же кинулись к реке. Охотник огляделся по сторонам.

— Джакомо и Джусепита спят?

Донья Долорес улыбнулась:

— Джусепита, может быть, и спит, но Джакомо вряд ли. Он ждет, когда вы уйдете. Говорит, что раньше не уснет.

Охотник молча направился к дому. Он вошел на веранду и остановился у дверей. Послышалось чье-то мерное дыхание.

— Джакомо, ты спишь? — спросил он вполголоса.

— Не сплю, дяденька! — отозвался мальчик и быстро вскочил. — Я знал, что ты придешь со мной прощаться, что ты больше не поступишь так, как тогда, когда отправился за ягуаром. Поэтому с тобой и случилось несчастье.

Охотник шагнул в комнату.

— Разве ты не знаешь, что охотники не любят прощаться? Я поступил так потому, что есть такое поверье: если охотник прощается с кем-нибудь, отправляясь на охоту, ему обязательно не повезет.

— Но ведь ты, дяденька-индеец, не веришь в поверья. А почему ты не приходил к нам и не рассказывал сказки?

— Я был болен, Джакомо. Но теперь я буду рассказывать вам сказки. Вот подожди только, когда я вернусь!

Охотник вышел из комнаты.

Он пожал руку донье Долорес и похлопал управляющего по плечу:

— До свиданья сегодня в полночь!

Потом повернулся к каменщику:

— Ну, Джованни, пойдем. Лодки уже готовы.

— Я еще не ложился, а времени у нас много. До восхода осталось часа три, и мы могли бы успеть выспаться.

Но Джованни говорил это впустую. Охотник его не слушал. Он засунул за пояс револьвер, поправил охотничий нож, глотнул из фляжки немного тростникового рому и начал спускаться к реке.

Джованни заворчал, но все-таки последовал за ним. Спустившись вниз, он услышал плеск весел: двое индейцев гребли, охотник, стоявший на носу, правил Его высокая фигура, державшая в руке рулевое весло, была ясно видна при лунном свете.

— Подождите меня! Вернитесь и возьмите меня с собой! — закричал Джованни.

— Мы будем ждать на том берегу! В твоем распоряжении целый час!

— Но как же я переплыву реку? Вернитесь за мной!

— Не валяйте дурака, Джованни! Разве вы не знаете, что лодка не поднимет больше трех человек, и разве вы не видите около себя другую лодку, гораздо большую?

Лишь теперь итальянец обратил внимание на лодку, лежавшую на берегу, и двух индейцев около нее.