Приключения мальчика с собакой - [46]

– Так приказал сам молодой господин, – важно ответил Александр. – Если не веришь, спроси у домоправителя Хризостома.

Глава 14. Молодой хозяин распоряжается

В то время как сын вилика кормил раба и собаку, сам вилик и его жена Билитис хлопотали, принимая молодого хозяина.

После ванны Сильвин повел Луция в дом у ворот, во втором этаже которого, над кладовыми, жила его семья. По дороге вилик открывал двери кладовых: в одних висели под потолком окорока, в других стояли бочки с оливковым маслом, в третьих на дощатых настилах дозревали зимние яблоки и груши.

– Вот сколько у нас бочек со скантийскими яблоками и вишнями в сиропе![88] – сказал Сильвин, распахивая дверь полуподвала. – А вот тут ящики с изюмом из аминейского винограда. Кроме того, у Билитис зарыто в землю много кувшинов с отборным виноградом и свежими орехами. А в сушильне есть и груши, и фиги, и рябина… Да если желаешь, господин, пройдем туда: ты, верно, не забыл дорогу в сушильню?… Помнишь, как ты мальчиком прибегал туда лакомиться?

– Во имя воспоминаний о тех днях ты хочешь уморить меня голодом? – пошутил Луций. – Завтра я готов осмотреть и кладовые, и сушильни, и мельницу, и все, что полагается смотреть хозяину, а сейчас всему на свете предпочту триклиний.

– Прости, господин… Это от излишнего усердия заговорил я о хозяйстве. Войди! Билитис сама готовила для тебя обед. А ты помнишь, надеюсь, какая она искусная повариха?

Вилик и вилика сами прислуживали молодому хозяину за столом. Сперва, для возбуждения аппетита, ему подали яйца, маринованные оливки, чеснок, мяту, репу и грибы; была тут и соленая рыба и обложенные салатом розовые ломти вареного окорока. Потом Билитис принесла жареных сонь[89] с подливкой из меда и мака, а также утку с хрустящей золотистой корочкой. Она была приправлена оливками и гранатовыми зернами. Сильвин подал к этому блюду засмоленную амфору с вином. Из букета, поставленного перед ложем[90] Луция, в его бокал падали лепестки роз. Когда молодой человек покончил с уткой, ее место заняло блюдо со светло-зелеными, словно хризолит, виноградными гроздьями.

– Отлично ты меня накормила, Билитис! – похвалил вилику молодой хозяин. – Теперь идите обедайте вы. Не бойтесь: я один не соскучусь.

Сытный обед, усталость после долгого пути и пьянящий воздух навевали дремоту. Луций откинулся на обеденном ложе, прислонился затылком к нагретой солнцем стене и, пощипывая веточку винограда, предался ленивому созерцанию.

День клонился к вечеру. Рабы поливали огороды. С поля доносился крик перепелов. Блаженное чувство покоя охватило Луция, и – чего никогда не было с ним в городе – юноша задремал на обеденном ложе… Заснул ли он или только на минуту закрыл глаза? Луций вскочил, заслышав мычание, блеяние, хлопанье бичей, крики пастухов… Блаженного безделья как не бывало. Луций выбежал в рабочую комнату взглянуть из окна на скотный двор.

Сквозь распахнутые ворота широкой рекой вливался скот и, толкаясь, устремлялся к водоему. Гуси с гоготом отступили перед овцами и коровами. Куры разбежались. Павлины взлетели на смоковницу, росшую у крыльца, и во все стороны свесили сложенные хвосты, словно длинные полотенца.

– Люди вернулись на час раньше, чтобы приветствовать тебя, – сказал вилик, останавливаясь позади Луция. – Если ты отдохнул, может быть, сойдешь поздороваться с ними?

– Да-да, конечно, – рассеянно ответил молодой человек. – Интересно, хороший доход дают павлины? Я вижу, у тебя развелось их множество.

– Наша птица повсюду славится! – гордо ответил Сильвин. – Торговля ею составляет десятую часть доходов с имения… Так сойдем во двор, господин?

– Да-да, конечно, – повторил Луций, направляясь к лестнице.

Шеренги рабов встретили молодого хозяина приветственными возгласами. При виде цепей Луций нахмурился:

– Почему столько закованных? Зачем бесполезно растрачивать силы людей, заставляя их таскать эту тяжесть?

– Отец твой думает иначе, господин, – вполголоса ответил вилик. – К тому же, сейчас неспокойное время… гладиаторы…

Луций вскипел: вот дались им эти гладиаторы! Сколько разговоров из-за кучки восставших рабов! Он холодно оглядел ряды склонивших головы невольников.

– Я не хочу видеть своих людей в цепях, – громко сказал он вилику. – Прикажи расковать их. Пусть они радуются моему приезду.

Слабый гул прошел по толпе. Луций не прислушивался к словам. Ему доставляло удовольствие сознание, что он только что проявил разумную гуманность. Растроганный мыслью, что рабы благославляют его, Луций захотел устроить им пир.

– Кроме обычного ужина, – обратился он к вилику, – дай людям, в честь моего приезда, маринованной рыбы, вина и сушеных плодов. – .Милостивым жестом отпустив рабов, Луций указал вилику на стоявшего у колодца Клеона: – Вон того мальчика пошлешь завтра пасти овец. И собаку с ним. Ну, а теперь идем осматривать сушильню, амбары, маслобойню, мельницу… словом, все, чем ты хочешь похвастать перед хозяином.

– Куда хочешь, господин, – уверенно сказал вилик. – У меня в хозяйстве все в порядке.

Прислонясь к краю колодца и машинально поглаживая шелковистую после купания шерсть собаки, Клеон издали наблюдал, как разговаривали хозяин и вилик; как пробегали по двору невольники, торопясь закончить до ужина все свои дела; как выходили из кузницы те, кого освободили от цепей, и как молодые рабыни доили коров и овец… Пахло травой, парным молоком, свежевыпеченным хлебом, цветами, навозом… Клеону эти запахи напомнили родную деревню. Стало грустно, но он старался бодриться: боги помогли ему выбраться из городского ада, – может быть, если он не будет вешать нос, они и свободу ему вернут. Как знать, не ждет ли его счастливый случай? Если не сегодня, то завтра…