Но Всеслав, как уже упоминалось, бегал невероятно быстро. Запыхавшиеся Ярославичи мчались за ним почти до самого Смоленска. А когда догнали, его повязка маячила уже на другом берегу Днепра.
Дальнейшая погоня представлялась безнадежной, и преследователи замахали Всеславу руками, стали звать его к себе, обещали не тронуть и обо всем по-хорошему договориться.
Всеслав криво усмехнулся и жестом показал, что не верит и добровольно в ловушку не пойдет.
Но Ярославичи настаивали. Клялись, что не врут, крест взасос целовали, то есть были невероятно убедительны. И тогда Всеслав, наивный как все злодеи, им поверил. Решил познакомиться со своими врагами поближе. Перебрался на их берег, зашел в шатер — вот тут-то братья на него всем веником и навалились. Святослав держит, Всеволод руки вяжет, Изяслав за ноги хватает, чтоб не брыкался. Одолели, короче говоря.
Сидит Всеслав Брячиславович в углу связанный, глазами вращает, зубами скрежещет, ругается непристойно. Повязка у него на лоб сползла, борода всклокочена. Кошмарное зрелище.
— А ведь справились мы! — закричал Изяслав. — Потому что мы веник, а он отморозок. И так с каждым будет, кто на нас батон крошить станет!
— Конечно, — отвечает пленник. — Втроем-то на одного любой дурак справится. А кто крест целовал, что не тронет? Вот уж будет вам за это божья кара. Помянете вы меня еще!
Братья переглянулись. Вообще-то, действительно нехорошо как-то получилось. Не по правилам.
— А ну, кончай богохульствовать! — прикрикнул Изяслав. — Это мы ради Руси-матушки грех на душу взяли. Чтобы придурки вроде тебя не подрывали государственные устои. Будешь теперь знать. Мы мудрость Ярослава усвоили, а ты нет. Веник обухом не перешибешь — вот она, мудрость Ярославова. А ради спокойствия Руси-матушки не грех и сжульничать.
Братья с этим согласились и стали совещаться, что со злодеем делать. Стоило бы, конечно, тут же и порешить, но нехорошо это. Хоть и седьмая вода на киселе, а все ж родственник. Решили отвезти в Киев и посадить в клетку, чтоб другим неповадно было.
Победить-то они победили, но слово при этом нарушили. Да ну его, казалось бы. У политика честное слово гроша ломаного не стоит. Да вот только пошло у них после этого все наперекосяк.
Поехали как-то воевать с половцами. И вот тут-то веник вдруг дал слабину: половцы разгромили Ярославичей и гнали Изяслава до самого Киева.
Прибежал Великий Князь в столицу, еле отдышался, рухнул на лежанку — в себя приходит. А киевляне ему в окно стучатся. «Требуем реванша, — говорят. — Не бывать тому, чтобы нас разгромили. А ну, быстро собирайся — идем вражинам кузькину мать показывать».
— Вы что, сдурели! — Изяслав отвечает. — Какой вам еще реванш — и так еле ноги унесли. Нет уж, нет уж. Без меня.
— Ах, без тебя? — переспросили киевляне, недобро усмехаясь. — Это твое последнее слово?
— Сказал же: без меня.
— Ладно, князь. Сам сказал, — парламентер обернулся и махнул рукой. — Открывайте, мужики.
По его сигналу один из горожан достал ключи и, многозначительно ими позвякивая, направился к клетке с полоцким отморозком Всеславом. Изяслав побледнел, посинел, позеленел, затрясся мелкой дрожью, запрыгал на месте. «Стойте! — закричал он. — Что за экстремистские выходки! Не смейте выпускать чокнутого Брячиславича! Он же опасный! Он не из нашего веника!» Но его уже никто не слушал. Последние слова Изяслава заглушил дикий вопль вырвавшегося на свободу пленника. Всеслав выбежал на площадь, порвал на груди рубаху и заорал на весь город: «Ну, Ярославичи! Попомните вы, как крест целовали, что не тронете меня! Угадайте теперь, куда я вам этот крест вверну? Всех порву, никого живым не оставлю!»
Из всех Ярославичей ближе всех к озверевшему родственнику в тот момент оказался Изяслав. Нетрудно представить себе, какой стресс он испытал.
Всеслав гонялся за ним по всему Киеву. А горожане смотрели на это шоу, кричали: «Давай! Давай!» и делали ставки. Времена тогда были дикие, бокса или футбола еще не было, и княжеские бега были наиболее доступным и впечатляющим зрелищем.
Вообще-то Всеслав бегал быстро, но сейчас он был не в лучшей форме: долго сидел взаперти. Изяслав же напротив только что вернулся с тренировки: половцы дали ему хороший урок по бегу с препятствиями. Но победу все равно засчитали Всеславу. Он же стал новым Киевским князем.
А Изяслав, проклиная все на свете, побежал жаловаться на предвзятость судейства: Всеслав не догнал его, так почему же он победил?
Польский король Болеслав выслушал своего киевского коллегу благосклонно, и вскоре к Киеву двинулось польское войско, ведомое королем и слегка потрепанным Великим Князем.
Видимо, тому времени иссякла власть животворящего креста, защищавшего Всеслава. Не помогла и волшебная повязка. Напрасно киевляне думали, что злобный полоцкий князь отомстит половцам и покажет небывалую воинскую доблесть. Половцев к тому времени разгромил Святослав Черниговский — брат Изяслава. А доблесть Всеслава враз исчезла, как только тот увидел поляков. Вместе с доблестью исчез и сам Всеслав. Только его и видели. Вместе с повязкой. Киевлянам ничего не осталось, как только попросить у Изяслава прощения.
